Секретный бункер

Шашкевич поздно сообразил, что не на того поднял руку. Старик попытался оказать сопротивление – пошел на старшего лейтенанта с торшером наперевес! А тот не разобрался в ситуации и влепил тому оплеуху. Торшер разбился, старик отлетел к дивану, теперь сидел на коленях, трясся и размазывал слезы. Он выглядел неважно: морщины избороздили лицо, кожа под глазами провисла. Габриэлла охала и причитала, помогая старику подняться, что-то внушала ему. Немец смотрел водянистыми глазами на насупленного оперативника, держался за сердце.

– Эх, дядя Федя, съел медведя… – хмыкнул Вобликов. – Теперь немцы будут думать, что мы со стариками воюем.

Шашкевич сплюнул и растер носком сапога.

– А чего? Он сам полез на меня. Ну, подумаешь, влепил фрицу – ведь не прикладом же, не пулей… Вроде взрослый человек, сколько ему там – семьдесят пять?

– Уже не взрослый, – усмехнулся Корзун.

Инцидент замяли, отнеслись с юмором. Торшер – не автомат МР-40 и не фаустпатрон. Посмеялся Вобликов: ладно, прощаем, все равно мы их победили. Старика увели – он тяжело дышал, прихрамывал.

– Торшер – одна единица, – загибал пальцы Вобликов. – Картина в рамке – два. Пострадавший немецкий пенсионер – уже три… Побудем еще немного, товарищ майор? Гулять так гулять, чего там.

– Хватит паясничать, – рассердился Ракитин, – собираемся, уходим.

– Пожалуйста, отнеситесь снисходительно, – взмолился Крейцер. – У Густава и так не в порядке с головой, он верил всему, что писали в газетах и говорили по радио. Старик понятия не имеет, что на самом деле вытворяли национал-социалисты. Он добрый человек, просто запутался. Габриэлла с Барбарой тоже страшно испуганы, они не ожидали, что вы сюда придете. Вы для них… – Крейцер замялся, гадая, как бы мягче выразиться.

– …хуже татаро-монгольской орды, – подсказал Ракитин. – Все понятно, Людвиг, оболванили вашу нацию – скажите спасибо господину Геббельсу, застрявшему в бункере. Ладно, не волнуйтесь, мы с женщинами и стариками не воюем. Даем вам десять минут побыть с семьей – успокойте их, убедите в светлом будущем, а потом присоединяйтесь к нам. Мы будем курить за дверью.

– Да уж, нехорошо получилось, – сетовал Вобликов, когда опергруппа расположилась на крыльце. – Но ничего, многие вообще без домов остаются. Задумались, товарищ майор?

– Что ты, Вобликов, – вышел из оцепенения Ракитин. – Я такой ерундой не занимаюсь. Некогда думать – работать надо. Впрочем, есть одна идея.

– Не поделитесь?

– Потом.

– Зачем мы сюда приехали, товарищ майор? – спросил Корзун. – Полюбоваться на этих «плоскодонок» и их пришибленного старца? Вы хотели убедиться, что Крейцер не врет и в деревушке действительно проживает его семья? Не могу избавиться от чувства, что вы имеете на гауптмана виды…

– А вдруг сбежит? – засомневался Шашкевич, косясь на дверь. – Ломанет через задний ход, и ищи ветра в поле.

– И бабы ломанутся вместе с ним, – вздохнул Андрей. – И хромоногий старик. Ты в последнее время стал редко пользоваться головой, Федор, это дурной знак.

На крыльцо вышел бледный обреченный Крейцер.

– Легок на помине, – развеселился Вобликов. – Итак, товарищ майор, пожили деревенской жизнью, можно возвращаться?

Глава третья

16 апреля за два часа до рассвета вся мощь 1-го Белорусского фронта обрушилась на Зееловские высоты. Они прикрывали Берлин с востока. Полчаса продолжалась артиллерийская подготовка, потом вспыхнули полторы сотни зенитных прожекторов, и пехота повалила на штурм. Первую линию обороны прорвали быстро, вышли на второй рубеж, где штурмовые батальоны и столкнулись с ожесточенным сопротивлением.

Обороне Зееловских высот немцы уделяли особое внимание. Все резервы группы армий «Висла» были брошены на этот участок. Тяжелые бои продолжались больше суток. Ударные подразделения занимали опорные пункты – и снова откатывались из-за яростных немецких контратак. Наступление выдыхалось, части несли потери. Узел обороны на высотах оказался неодолимым для стрелковых соединений. Успех операции находился под угрозой.

Маршал Жуков до последнего не хотел вводить в бой бронетехнику, но другого выхода не оставалось. На прорыв устремились соединения 1-й и 2-й танковых армий. Немецкое командование вводило в бой последние резервы. Разгорелось отчаянное сражение.

К утру 18 апреля танки пробили вторую линию обороны. А еще через сутки пала третья полоса, и дорога на Берлин оказалась открытой.

Генерал Буссе, командующий 9-й армией, слал отчаянные депеши в ставку: армия под угрозой окружения, дайте приказ отвести войска к Берлину! План был поддержан командованием группы армий «Висла» – 9-я армия могла превратить Берлин в совершенно неприступную крепость. Гитлер все испортил, отклонив предложение и приказав любой ценой удерживать рубежи.

20 апреля дальнобойная артиллерия 3-й ударной армии обрушила смертоносные «подарки» на Берлин. Части 47-й армии, 3-й и 5-й ударной, 8-й гвардейской армий прорвали третью линию обороны на Зееловских высотах, и в пригородах Берлина завязались бои. На юге наступал 1-й Украинский фронт.