Секретный дневник доктора Уотсона

– И чем для нас важен этот Ньюсом? – продолжал недоумевать я.

– Не только для нас, Уотсон, но и для всей Британии, – пояснил великий детектив. – Потому что я очень сильно подозреваю, что тот Ньюсом, на которого так небрежно сослался капитан Дэвид, – не кто иной, как сэр Рэндольф Ньюсом, заместитель директора Разведывательного управления военно-морского флота. И с каких это пор замдиректора разведки ВМФ лично ставит в известность простого командира какого-то крейсера, причем легкого, о возможной встрече с противником? Такие данные обычно сообщают мелкие клерки из статистического управления.

– Я понял вас. Значит, вы подозреваете, что Ньюсом тоже замешан в этом деле?

– Может, замешан, а может, и нет. Я знаю одно: предполагается, что крейсер отряжен для выполнения одной-единственной задачи – доставить нас с вами в Кронштадт в целости и сохранности. И даже высокопоставленные лица из правительства, включая премьер-министра, не могут себе позволить рисковать таким трофеем, как этот корабль, в военное время. Нет, Уотсон, мне кажется, что нам предоставляются все возможности для спасения семьи русского царя. Но я, как осел, должен бесконечно следовать за морковкой, которую держат у меня перед глазами.

С этими словами Холмс развернулся и исчез в темноте, которая окутывала нос корабля.

Я заставил себя заснуть, но внезапно что-то разбудило меня, и я так резко вскочил, что стукнулся головой о верхнюю койку. Яростно потерев ушибленное место, я заметил, что Холмса в каюте нет.

Оказывается, разбудил меня жалобный вой сирены, и я тут же понял, что он означает. Быстро натянув брюки, я схватил пиджак и спасательный жилет, открыл дверь и обнаружил, что моряки мечутся по палубе туда-сюда, словно потеряв ориентацию в пространстве.

Я сделал шаг вперед и оказался посреди этого сумасшедшего дома. Ко мне тут же подбежал матрос с взъерошенными волосами:

– Доктор Уотсон, вы должны следовать за мной!

– Показывайте направление, – с готовностью ответил я.

Паренек тут же сорвался с места, будто молодой жеребчик. Ему пришлось дважды ненадолго останавливаться, чтобы я его догнал.

Когда мы добрались до места, где должны были находиться по боевому расписанию, мне сообщили, что был замечен перископ и корабль приведен в боевую готовность. Холмс отсутствовал.

Я фактически замер на месте, а все вокруг меня находились в постоянном движении. И впервые с начала путешествия я задался вопросом: а что я здесь делаю?

Наконец из тумана прозвучал голос Холмса:

– Неплохая ночка для купания, а, старина?

– Очень смешно, Холмс, – проворчал я. – Почему вы меня не разбудили, когда выскочили из нашей каюты?

– Успокойтесь, Уотсон! Вы же меня хорошо знаете. Меня даже не было в каюте, когда все это началось.

– Я так и подозревал. И где же вы были?

– Наслаждался прекрасной ночью, Уотсон. Наслаждался чудесной ночью.

– Ну, она перестанет быть чудесной, если нас выбросит в море.

– Я в этом очень сильно сомневаюсь, мой дорогой друг. В конце концов, для спасения существуют шлюпки. В любом случае нам остается только держаться вот за эти поручни и ждать.

И мы принялись ждать. Через несколько мгновений вдруг наступила мертвенная тишина. Все моряки заняли места по боевому расписанию, головы вертелись во всех направлениях, глаза отчаянно пытались пронзить тьму, чтобы заметить движение противника или хотя бы силуэт корабля.

Меня прошиб пот, хотя в Северном море было весьма прохладно, и я с радостью заметил, что испарина выступила и на лбах и лицах людей, находившихся поблизости от меня.

Внезапно корабль резко накренился вправо, и я выпустил поручень из рук. Именно Холмс подхватил меня, когда я начал падать:

– Я вас держу, Уотсон.

– Спасибо. По нам попали?

– Не думаю, никакого взрыва не было. Возможно, это была просто попытка уклониться: корабль совершил слишком крутой поворот.

Затем вновь последовал весьма продолжительный период ожидания, или он лишь показался долгим от напряжения. Но больше ничего не происходило. Наконец прозвучал сигнал отбоя тревоги, и мы с Холмсом позволили себе выдохнуть. Всюду раздавались нервные смешки, перемежающиеся короткими тихими репликами. Мы с облегчением перекрестились.

Возвращаясь в каюту, мы с Холмсом встретили молодого лейтенанта Лестера.

– Что ж, теперь не будет упреков, что мы не предоставили вам развлечений после ужина, – широко, по-мальчишески улыбнулся он.

Мы снова пожелали ему доброй ночи и рухнули на койки не раздеваясь. На сей раз нас никто не будил до завтрашнего дня.

14 июня 1918 года

Проснувшись на следующее утро (на самом деле было уже довольно поздно), я снова обнаружил, что Холмса в каюте нет. Меня всегда поражало, как мало времени ему нужно для восстановления сил. Будучи врачом, я читал о случаях, когда людям хватало всего двадцати минут ночного сна. Мне же для нормального самочувствия требовался полноценный восьмичасовой отдых.