Секретный дневник доктора Уотсона

– Я предложил бы или немедленно заменить сапоги, или испачкать их. Далее. Вы курите турецкие сигареты. Пожалуйста, поправьте меня, если я ошибаюсь, но один из самых известных ваших подвигов в этой войне был совершен, когда вы командовали Черноморским флотом и выступали против флота Оттоманской империи, а в результате оккупировали большие участки территории Оттоманской империи, где, несомненно, попробовали и полюбили определенный сорт турецкого табака. Ваши ногти после регулярного маникюра блестят почти так же, как ваши сапоги. Лицо у вас загорелое, а вокруг глаз остались светлые морщинки, которые могут появиться, когда долгие часы вглядываешься в морскую даль. Ваша прическа типична для представителей имперского российского флота, которые стригутся так же коротко и носят такой строгий пробор.

Все молчали, и Холмс закончил:

– Кроме того, у вас прямо под правым ухом имеется маленький шрам от кривой турецкой сабли, от которой не удалось увернуться. Помнится, я читал о том, как вы его получили. Тогда вы доблестно сражались опять же против турок, но были еще лейтенантом. Вначале мне показалось невероятным, что вы, главнокомандующий белых, можете находиться здесь, в этом бастионе красных. Но я уже не первый день знаком с полковником Релинским и видел магические представления, которые он устраивал для нас после прибытия в эту страну. Если к этому прибавить все факты, которые я только что перечислил, то напрашивается вывод о том, кто вы есть.

Я был поражен не меньше Рейли и адмирала Колчака. Не только блестящими дедуктивными способностями Холмса, но и тем, что мы совершенно спокойно находимся в такой компании: предположительно двойной агент ЧК Релинский – и человек, которого большевики больше всего хотят поймать.

Адмирал Колчак все еще ощущал беспокойство. Он больше не злился – благодаря победоносному выступлению Холмса, но ему по-прежнему было не по себе.

Холмс снова заговорил:

– Адмирал, пожалуйста, расслабьтесь. Я представил вам самые обычные результаты дедукции, которой я зарабатываю себе на жизнь. Не стоит из-за этого нервничать. Вы отправились сюда, отчаянно рискуя жизнью, чтобы поговорить лично со мной и доктором Уотсоном. Пожалуйста, объясните истинную цель вашего приезда.

После этих слов адмирал, казалось, успокоился. Он присел на письменный стол, мы расположились на стульях перед ним.

– Джентльмены, – начал Колчак, – за свою жизнь я повидал немало такого, что недоступно большинству простых людей. Но то были ужасы сражений. Я привык к воинским подвигам, а не к достижениям ума. Именно поэтому я был так шокирован. – Он повернулся к Рейли: – Этот мистер Холмс даже лучше, что я ожидал. Я вижу, что наши друзья попадут в надежные руки. Теперь я лично убедился в этом. Мистер Холмс, доктор Уотсон, именно поэтому я и приехал: чтобы увидеть вас своими глазами. Если все пройдет хорошо, то вскоре вы будете охранять самое ценное сокровище России, а я не могу в таком деле доверять ничьим суждениям, кроме собственных. Сочти я вас обоих недостойными, то, возможно, не стал бы поддерживать всю идею. Однако теперь моя цель – представить вам наш план захвата и путь побега из Екатеринбурга.

Холмс молча подвинулся поближе к столу.

– Даже присутствующий здесь полковник ничего не знает про этот план, – продолжал адмирал. – Джентльмены, мои люди находятся слишком далеко, чтобы помогать вам на первом этапе спасательной операции. Но после вашего возвращения через горы и назад в Пермь мы проведем молниеносную атаку на ваш поезд у деревни Вятка, используя нерегулярные силы белых, состоящие из русских и чехов. После того как полковник Релинский сдастся в плен и мы разберемся с его подчиненными, – при этих словах он улыбнулся сам себе, – мы продолжим путь на северо-запад, к месту концентрации наших основных сил. Когда вы окажетесь среди них, вас сопроводят в Архангельск. Ваша максимальная безопасность и комфорт будут обеспечены. Я отдал приказ всем подразделениям регулярной армии не приближаться к железнодорожным путям вплоть до нашей атаки у Вятки. У вас есть какие-нибудь вопросы, джентльмены?

Тон адмирала теперь был почти искушающим. И я снова отметил поразительное несоответствие его мягкого голоса и волевого лица. Я до сих пор об этом думаю. А тогда я ждал, что Холмс задаст Колчаку вопрос, который задавал мне и Рейли: почему мы здесь? Но Холмс не сделал этого, и я, конечно, тоже.

Однако то, о чем спросил сыщик, поразило меня не меньше, чем его умозаключения:

– Сэр, а если у вас ничего не получится?

Я увидел, как Рейли поморщился.

– Я вас не понимаю, мистер Холмс, – отозвался адмирал. – Пожалуйста, поясните.

– Я имел в виду, сэр, именно то, о чем спросил. А что, если люди Релинского поднимут бунт? Восставшие солдаты здесь не новость. А если поезд прорвется сквозь вашу осаду? Мы глубоко внедримся на территорию красных и будем пойманы, так сказать, на месте преступления.

Рейли застыл, как и я, пока Холмс и Колчак неотрывно смотрели друг на друга.