Секретный доклад

Я был единственным на Иксе, кто ложился спать: каждый день в определенное время я удалялся в комнату, предоставленную в мое распоряжение. Бессмертные же не отдыхали никогда. Усталость была им незнакома: едва кончив заниматься одним делом, они немедленно принимались за другое. Я все не мог понять: откуда в этом случае взялась затененная комната с кроватью, где я провел первую ночь, и другие такие же спальни, которые мне довелось увидеть позже? Наконец я заметил, что хотя иксиане не нуждались в отдыхе, некоторые из них время от времени испытывали потребность уединяться в темном помещении и по нескольку часов проводить там в лежачем положении. Я долго не мог найти этому объяснения и, еще дольше не решаясь отказаться от упрощенных представлений, сложившихся у меня поначалу, пришел к выводу, что они предаются грезам. Эти существа, чья жизнь, на первый взгляд, целиком исчерпывалась взаимодействием с другими, всегда поглощенные какой-нибудь совместной работой, существа, которых я считал внутренне полыми, оказывается, сохраняли способность замыкаться в самих себе. Так значит, у них все же была какая-то тайна? Но что им грезилось во время уединения? Без сомненья, их видения не могли быть навеяны повседневной жизнью, не были отражением и отзвуком - пусть даже самым отдаленным - состояния бодрствования. Иначе эти мечтатели, с обычной для моих хозяев откровенностью и любезностью, отвечали бы на мои вопросы, когда я, побуждаемый любопытством, осторожно пытался вызвать их на разговор. Но никто из них не мог сказать мне и слова: как они ни старались понять, что с ними происходит, их усилия оставались напрасными. А между тем они возвращались оттуда с совершенно необычным выражением лица, с какой-то блуждающей, медленно гаснущей улыбкой, которую я ни разу не видел на их губах при других обстоятельствах. По всей видимости, им достаточно было остаться в одиночестве, прервать контакт с окружающим миром, чтобы соприкоснуться с миром иным, закрытым для их сознания. Но что они переживали в этом опыте, так сильно изменявшем их ясные и бесстрастные лица? Может быть, любовное наслаждение? До перехода в бессмертное состояние они успели узнать это чувство, и воспоминание о нем, несмотря на полное физическое перерождение, могло сохраняться в глубине их тела. Но понять, что это такое, иксиане были уже не в состоянии. Оно тревожило их, привлекало самой своей загадочностью, и они уступали желанию вновь и вновь его испытать. Мне невольно приходили на ум наши земные наркоманы. В этом совершенном мире как будто существовала трещина, через которую в него могло вновь проскользнуть зло...

Не считая этих "перерывов", бессмертные, если только им не нужно было работать в парках, проводить опыты в лабораториях или участвовать в научных совещаниях, посвященных, как правило, обсуждению физико-математических проблем, находились в постоянном движении. Они перемещались с места на место, пели, танцевали, предавались различным играм, демонстрируя при этом удивительную ловкость и грацию, которыми я не переставал восхищаться. Я часто пребывал в неподвижности, рассматривая прекрасные иксианские пейзажи, и эта особенность моего поведения крайне удивляла иксиан: они спрашивали, почему я вдруг остановился и застыл, ничего не делая. Тот в высшей степени напряженный, хотя и чисто внутренний род деятельности, каким является эстетическое созерцание, был для них чем-то совершенно непонятным. Именно этим объяснялся и столь необычный, приводивший меня в замешательство, характер их искусства: все их произведения были только мимолетными импровизациями. Важным для них был не результат творчества (если они вообще знали значение этого слова), но лишь само по себе проявление творческой активности. Если я хотел записать какую-либо песню или стихи, поразившие меня своей необычной формой, и просил повторить их еще раз, они тут же сочиняли нечто совсем иное. Рисунки и картины бессмертных отличал распространенный у нас когда-то стиль, называемый нефигуративным. Я старался копировать их как можно скорее, потому что иксиане, едва завершив свои творения, немедленно их стирали, чтобы нарисовать другие. Используя легкие строительные материалы, они в считанные часы возводили прекрасные дома, но когда мне спустя недолгое время случалось бывать в тех же местах, я видел, что там уже высятся другие здания. Без всяких видимых причин они меняли планировку своих парков, прокладывали новые каналы.

Что особенно поражало в безостановочной деятельности иксиан, для которой они часто были вынуждены изобретать искусственные предлоги, так это ее быстрота. В сравнении с этой ошеломлявшей меня ураганной скоростью ритм нашей современной жизни, который мы считаем бурным, можно назвать безмятежным, ленивым. А ведь время, столь скудно отмеренное нам, землянам, льется на Иксе мощным, неиссякаемым потоком. Чем объяснялась эта торопливость - впрочем, нисколько не лихорадочная, но размеренная, выверенная? Что она означала?