Секретный фронт. Воспоминания сотрудника политической разведки Третьего рейха. 1938-1945

13 апреля Сталин неожиданно появился на железнодорожном вокзале в Москве, чтобы проводить японского министра иностранных дел Мацуоку. Видимо, чтобы произвести надлежащее впечатление на отъезжавшего гостя, он подошел к помощнику немецкого военного атташе полковнику фон Кребсу, обнял его за плечи и произнес фразу, ставшую широко известной:

– Мы должны всегда оставаться друзьями, не правда ли?

Месяцем позже югославский посол Гаврилович был вызван в советское Министерство иностранных дел. Вышинский сообщил ему, что Советский Союз считает его миссию оконченной, поскольку Югославия потеряла свою независимость – ту самую независимость, которую Кремль за несколько недель до того признал и даже обещал защищать. Обращение было таким же, как и с Польшей, когда она была разгромлена в 1939 году.

Сталин, по всей видимости, никогда не имел серьезного намерения заниматься Югославией. Восстание сербских офицеров было для него всего лишь эпизодом, который он хотел использовать для своей выгоды. Белградские националисты, поняв это, пришли к выводу о необходимости проведения антинемецкой политики, что и сделало войну неизбежной.

С типичным для него цинизмом Сталин продержал югославскую делегацию в Москве до тех пор, пока не получил из Берлина сообщение, что Германия готова начать нападение на Югославию. Националистическая группа Симовича рассматривала такое поведение русских как «презренное вероломство» и «циничный обман». Такое мнение разделяло большинство сербского народа. Не будет, пожалуй, слишком большого преувеличения полагать, что нынешняя антирусская политика маршала Тито проистекает как раз из тех событий.

В сложившейся ситуации Симович посчитал необходимым достичь соглашения с хорватами. Он попытался добиться этого, резко изменив тактику и предложив назначить заместителем премьер-министра нового правительства лидера хорватских крестьян Мацека. При этом он даже не удосужился спросить того, желает ли он работать в правительстве. Мацек в то время не намеревался входить в состав кабинета Симовича, но, чтобы избежать окончательного разрыва отношений, послал в Белград Козутича, лидера правого крыла партии. Козутич был проинструктирован предъявить Симовичу требования партии – создание нового регентского совета из пяти членов – одного серба, одного хорвата, одного словенца, патриарха ортодоксальной церкви и католического архиепископа из Загреба. Новое правительство должно было заявить о своей приверженности сербско-хорватскому соглашению 1939 года о равенстве и официально объявить о вхождении в Тройственный союз.

Симовичу любой ценой надо было иметь в составе правительства хотя бы нескольких хорватов, чтобы избежать опасной оппозиции в Хорватии. Поэтому он принял эти условия без колебаний и возражений, не намереваясь в дальнейшем держать свое слово. Все, что было ему нужно, так это привлечь хорватского лидера в Белград и ввести его на какое-то время в состав правительства. Мацек, полагавший, что его требования окажутся для Белграда неприемлемыми, попал в положение человека, не имеющего явных причин пренебрегать предложениями правительства. Берлин же дал мне указания прекратить всякую поддержку Мацека, если он выйдет из коалиции.

Политика Германии по отношению к Югославии в тот решающий период времени была крайне безответственной. Гитлер был целиком занят подготовкой к русской кампании, предоставив почти всецело заниматься югославской проблемой министру иностранных дел. Риббентроп абсолютно не разбирался в сложных балканских проблемах и не мог сформулировать собственного независимого мнения. На ситуацию в Белграде он смотрел глазами своего советника по югославским вопросам Шмидта. Предупреждениям, шедшим со всех сторон, в особенности из Австрии, он не придавал никакого значения. Благодаря своей узколобой приверженности «принципам», он отклонил компромисс, предлагавшийся секретной службой в отношении Югославии и тройственного пакта. А с подписанием пакта и вообще считал дело законченным. Факт же, что югославы подписали его без всяких оговорок, был в его глазах лишь подтверждением правильности его бескомпромиссного поведения. В тот момент, когда Симович отдавал последние распоряжения о начале путча в Белграде, Риббентроп находился в Вене, хвастаясь, что был прав, не послушавшись советов «столь любящих компромиссы австрийцев». Гитлер был удовлетворен исходом дела, полагая, что может, наконец, целиком отдать все свое внимание России.