Секретный фронт. Воспоминания сотрудника политической разведки Третьего рейха. 1938-1945

Еще один человек ожидал в Альт-Аусзее поступления важных документов, но так и не дождался. Если же они и были туда переправлены, то неизвестно, уничтожены они или нет. Этим человеком был Кальтенбруннер, проводивший в основном свое время в Альт-Аусзее в самые последние недели перед крахом рейха. С самого начала своего вступления в должность начальника Главного управления имперской безопасности в 1943 году Кальтенбруннер придерживался идеи сокращения длительности войны за счет заключения мирного договора с западными державами. Но у него не хватало личных качеств и высокого положения для осуществления этой задумки. (Не следует забывать, что, хотя Кальтенбруннер и возвысился, став одним из иерархов рейха, произошло это не в результате его собственных заслуг, а за счет той внушительной власти, которой достиг его предшественник Гейдрих. К тому же Кальтенбруннер укреплялся в своем положении по мере того, как Гитлер все более и более убеждался в ничтожестве личности Гиммлера.) Те же, кто предпринимал определенные усилия в деле заключения мирного договора с западными союзниками, могли рассчитывать на поддержку Кальтенбруннера. Об этом я, впрочем, уже говорил.

Обычно флегматичный, Кальтенбруннер возвратился в Альт-Аусзее из поездки в Берлин в конце марта 1945 года в удивительно приподнятом настроении, поскольку Гитлеру удалось вызвать новую волну энтузиазма. Однако, поскольку одно кошмарное сообщение следовало за другим, он начал нервничать. У него возникло стремление получить кое-какие документы и собственные бумаги, хранившиеся в его личном сейфе в Берлине. Во время своего последнего визита туда он их не забрал, чтобы не вызывать подозрение, будто бы думает о скором падении Берлина и уже туда не возвратится. Из соображений безопасности он не тронул бумаги, понадеявшись на шефа гестапо Мюллера, оставшегося в качестве его офицера связи с Гитлером. Теперь Кальтенбруннер слал телеграммы, звонил по телефону и посылал нарочных, но Мюллер не только не отдавал ему эти бумаги, но и не отвечал.

Мы можем только предполагать, что за документы вызывали озабоченность Кальтенбруннера. Среди них, несомненно, находились личные досье на руководителей Третьего рейха, которые собирались и хранились уже многие годы. Сам Кальтенбруннер говорил мне, что наиболее важные дела хранились в его личном сейфе. Было там и значительное число различных докладных записок, которые он представлял «на рассмотрение фюреру». Кальтенбруннера в особенности интересовали те, в которых, как он надеялся, содержались доказательства для союзников здравости его предложений по вопросам внешней политики. На судебных заседаниях Нюрнбергского процесса он пытался аргументировать этими фактами, но бездоказательно…

Не помогли ему и упоминания поддержки деятельности различных сотрудников внешней разведки в деле заключения мирного договора с союзниками. Небезынтересно, что у Кальтенбруннера была, я бы сказал, «приспосабливающаяся» совесть. Ведь именно меня он выдвинул в качестве основного свидетеля защиты на Нюрнбергском процессе, хотя и арестовал 23 апреля по обвинению в контактах с группой Даллеса. По этому вопросу я давал письменное показание.

По словам Кальтенбруннера, среди тех бумаг, которые он запрашивал из Берлина в апреле 1945 года, находясь в Австрии, был знаменитый дневник адмирала Канариса, вызвавший сенсацию. Это, скорее всего, был не оригинал, проходивший во время судебного процесса над адмиралом, а фотокопия или микрофильм, хранившийся в Главном управлении имперской службы безопасности.

А что стало с шефом гестапо, генералом СС Генрихом Мюллером? Почти нет никаких сомнений, что ему удалось бежать из Берлина и что он до сих пор жив. История о его тщательно спланированном бегстве звучит как детективный роман, но, тем не менее, это так.

После смерти Гитлера и казни главных военных преступников по приговорам Нюрнбергского трибунала основные усилия разведок союзников были сконцентрированы на розыске трех человек, которые были особенно тесно связаны с главными военными преступниками. По мнению союзных экспертов, эти трое представляли даже больший интерес, чем те, кто был уже казнен. Это были: начальник канцелярии рейхсляйтер Борман, шеф IV управления Главного управления имперской безопасности Генрих Мюллер и начальник отдела гестапо Адольф Эйхман[88], занимавшийся еврейскими вопросами.

О судьбе Бормана написано много, так что комментировать различные высказывания я не буду, тем более что не располагаю какими-либо новыми данными. Следует лишь сказать, что, за исключением небольшой группы экспертов секретных служб, интерес к первым двум уже отпал. По каким-то причинам ни в газетах, ни в иллюстрированных журналах, обычно падких на сенсации, нет никаких публикаций. А ведь один из них был шефом гестапо – человеком, который в период наивысшей экспансии Германии решал вопросы жизни и смерти практически всего населения Европейского континента. Другой же с ужасающей методичностью осуществлял план уничтожения евреев.