Секретный пилигрим

Как я заметил, другие мужчины предпочитали вообще не заходить в отдел нижнего белья или же спешили мимо, отводя при этом глаза. Мое инстинктивное поведение было бы таким же, если бы я не узнал этого печального человечка с черными усами и страстными карими глазами, которые постоянно, с расстояния пятнадцать шагов, наблюдали за Пандой и ее окружением. Может, я и вообще бы его не увидел или увидел бы, но не в тот момент, если бы Монти не назначил меня подметальщиком. Но сразу стало ясно, что и он, и я из-за наших разных профессий должны были держаться на одинаковом расстоянии от нашей цели: я – с безразличием, он – со значительной и таинственной зависимостью. Он ни на секунду не отвел от нее взгляда. Даже когда его загораживала колонна или какой-то покупатель, он все-таки ухитрялся выискивать ее, вертя темной головой, пока снова не впивался в нее своим горячим и – теперь я был убежден – фанатичным взором.

В первый раз я ощутил это рвение, когда увидел его в аэропорту, в зале для приезжающих, – он стоял на цыпочках около длинного окна, стараясь лучше разглядеть процедуру прибытия королевской четы. Тогда я ничего особенно в нем не заметил. Я рассматривал каждого одинаково критически. Казалось, это просто еще один из многочисленного стада дипломатов, вассалов и прихлебателей, встречавших королевскую чету. Тем не менее мне хорошо запомнился его напряженный вид: вот он, Ближний Восток, размышлял я, глядя, как он прижимается лицом к стеклу, чтобы не упустить прибывших из виду. Вот они, те варварские страсти, которые призвана сдерживать моя Служба, если нам желательно спокойно ездить в своих машинах, жить в теплых домах и торговать оружием.

Обезьяна сделала несколько шагов вперед и уставилась на застекленную витрину с лентами и тесьмой. Походка этого человека – совсем как у обезьяны – была размашистой, но крадущейся; казалось, он движется прямо от колен, шагами заговорщика. Я выбрал витрину с подвязками рядом с ним и стал разглядывать их, при этом изучая украдкой, не выпячивается ли чего подозрительного у него на груди или под мышкой. Его черное пальто классически подходило по форме для ношения оружия – просторное, без пояса: под таким пальто без труда можно скрыть длинноствольный пистолет с глушителем или подвешенный под мышкой полуавтомат.

Я внимательно наблюдал за его руками, хотя у самого руки нервно дрожали. Его левая рука была расслаблена, но правая, казавшаяся сильнее, то двигалась по направлению к груди, то замирала, словно он набирался храбрости для завершающего действия.

Он правша, подумал я, оружие, по всей видимости, находится слева, под мышкой. Наши инструкторы по применению оружия разобрали с нами всякие комбинации.

А его глаза – темные, горящие неярким огнем глаза, в которых отражается душа фанатика, – даже в профиль, казалось, смотрели в загробную жизнь. Он поклялся отомстить ей? Ее домочадцам? Может, муллы-фанатики пообещали ему за это место в раю? Мои знания ислама были скудными и ограничивались несколькими общеобразовательными лекциями и романами П.Рена. Однако даже этого было достаточно, чтобы понять: я нахожусь в присутствии безумного фанатика, дешево ценящего свою жизнь.

А я, увы, вооружен не был. Это было моим слабым местом. Наблюдателям, которые находятся на обычном дежурстве, и мечтать не приходится о том, чтобы иметь при себе оружие, однако тайное наблюдение по охране – совсем иное дело, и Полю Скордено был выдан пистолет из сейфа Монти.

– Одного достаточно, студент, – сказал мне Монти, улыбаясь по-стариковски. – Нам ведь не надо, чтобы ты начинал третью мировую войну, правда?

Поэтому все, что мне оставалось делать, когда я встал и снова тихо последовал за ним, – это выбрать, какой применить прием из тех, которым нас обучали на занятиях по уничтожению противника без оружия. Может, лучше атаковать его сзади – так называемым ударом кролика – и уложить двумя одновременными ударами по ушам? Любым приемом можно было бы мгновенно его убить, тогда как живого человека можно ведь еще и допросить. Может, лучше сначала сломать ему правую руку, чтобы воспользоваться его собственным оружием? Однако, если позволить ему вытащить пистолет, не окажусь ли я сам под градом пуль других телохранителей в зале?

Она его увидела!

Панда посмотрела обезьяне прямо в глаза, и обезьяна ответила тем же.

Узнала ли она его? Я был уверен, что узнала. Но знала ли она, почему он оказался здесь? Может, она тоже была охвачена неким странным припадком восточного фатализма и готовилась к смерти? Мрачные мысли метались у меня в голове, пока я продолжал наблюдать, как они таинственно обменялись взглядами. Их глаза встретились, и Панда на мгновение замерла. Ее унизанные драгоценностями маленькие ручки-клешни, потащившие какую-то вещь с прилавка, застыли и теперь, словно по его команде, безвольно опустились. Она стояла, не двигаясь, не имея ни воли, ни силы, чтобы освободиться от власти пронизывающего взгляда.