Секретный пилигрим

– В чем дело?

– Полагается взять подписанное вами заявление.

– Можете сообщить Главному управлению, что я способствовал взаимопониманию между странами, – сказал он услужливо. Мне казалось, что, если бы он мог, он сам бы сказал им это вместо меня. – Скажите им, что я старался положить конец безумной и абсурдной вражде, которую много лет наблюдал в “Танке”. Они тут же успокоятся.

– Ну, они, в общем, ожидали услышать нечто подобное, – сказал я. – Но есть еще кое-что, о чем вы не догадываетесь.

– Кроме того, напишите, что я прошу другую работу. Я бы хотел уйти из “Танка” и доработать до пенсии в открытом учреждении. Я согласен на разжалование. Денег мне хватает. Я не тщеславен. По мне перемена места работы лучше всякого отдыха. Куда вы идете, Нед? Удобства в другом месте.

Я шел к двери. Я шел в мир разума и свободы. Создалось впечатление, будто моим миром стала эта кошмарная комната.

– Иду в свой Отдел, Сирил. На час или около того. Не могу же я, как фокусник, вытащить вам ваше заявление из цилиндра. Его надо составить надлежащим образом и по форме. А что до уикенда, то, по правде говоря, я их просто не люблю. Между нами, эти уикенды – просто дыры во Вселенной. – Что это я заговорил с его интонацией? – Не беспокойтесь, Сирил. Я сам найду выход. А вы отдохните.

Я хотел сбежать до их прихода. Глядя в окно мимо Фревина, я увидел, как Монти и двое его ребят вылезают из фургона, а к дому припарковывается черная полицейская машина – слава богу, Служба не имеет права производить аресты.

Но Фревин заговорил снова, как иногда неожиданно говорит умирающий, когда все думают, что он уже испустил последний вздох.

– Не оставляйте меня одного, Нед, прошу. Я больше не могу. Я не смогу объяснить незнакомому человеку, что я натворил, Нед, больше не смогу, и никто бы не смог.

Я услышал шуршание шагов по гравию, затем зазвенел звонок у входной двери. Фревин поднял голову, отыскал глазами мой взгляд, и я увидел, что в его глазах появилось понимание происходящего, которое сменилось неверием и появилось опять. Я не сводил с него глаз, пока отворял дверь. Рядом с Монти стоял Палфри. За ними – два офицера полиции в форме и человек по имени Редман, больше известный как “Бедлам”, из команды лекарей Службы.

– Потрясающе, Нед, – торопливо бросил мне Палфри, а остальные рванулись мимо нас в гостиную. – Настоящая сенсация. Вы заслужили медаль. Я прослежу за этим.

На Сирила надели наручники. Мне не приходило в голову, что они это сделают. Сирила заставили завести руки за спину, отчего его подбородок вздернулся кверху. Я проводил его до фургона и помог взобраться внутрь, но к тому времени он вновь обрел чувство собственного достоинства, и теперь ему было безразлично, чья рука поддерживает его под локоть.

* * *

– Не всякому по плечу расколоть подготовленного Модрияном агента между завтраком и обедом, – сказал Барр с мрачным удовлетворением. Мы ужинали в уютном ресторане “Чеккони”, куда по его настоянию отправились в тот же вечер. – Наши дорогие Братья по ту сторону Парка вне себя от ярости, злости, негодования и зависти, и это в общем-то неплохо. – Но он обращался ко мне из мира, который я временно покинул.

– Он сам раскололся, – возразил я.

Барр строго посмотрел на меня.

– Так не пойдет, Нед. Мне не доводилось видеть лучше разыгранной партии. Вы были проституткой. Другого выхода не было. Мы все проститутки. Проститутки, которым платят. Но вообще-то с меня довольно вашей меланхолии – надо же, сидит здесь на Нортамберлендском авеню, куксится, как грозовая туча, из-за своих дам. Если не можете решиться, это и есть решение. Оставьте свою маленькую любовь и возвращайтесь к Мейбл, вот вам мой непрошеный совет. Я к своей вернулся на прошлой неделе, и это – конец света.

Я вдруг рассмеялся, сам того не желая.

– Вот что я решил, – продолжал Барр после того, как мы решили осилить еще одно огромное блюдо спагетти. – Хандра перестает быть вашим образом жизни, и вы перестаете работать в Следственном отделе, где, по моим скромным наблюдениям, вы слишком долго занимались самолюбованием. Вам надлежит постелить свой коврик на Пятом этаже и заменить Питера Гиллама в качестве руководителя моего секретариата, что больше подходит вашему кальвинистскому складу, а мне позволит избавиться от одного офицера-бездельника.

Я последовал его совету – во всех отношениях. Не потому, что совет исходил от него, а потому, что эти слова наконец дошли до меня. На следующее же утро я сообщил Салли о своем решении; это было отвратительно, но хоть как-то отвлекло меня от переживаний по поводу Фревина. В течение нескольких месяцев по ее просьбе я писал ей из Танбридж-Уэлс, но потом это стало так же трудно делать, как писать домой из школы. Салли была последней, по выражению Барра, маленькой любовью. Быть может, мне раньше представлялось, что, вместе взятые, они возместят одну большую любовь.

Глава 12