Секретный узник. Повесть об Эрнсте Тельмане

Но наступит, неизбежно наступит час прозрения. И тогда немецкому рабочему особенно остро будут нужны слова правды. Горькой, беспощадной, всеочистительной. Нужно дожить до этого часа, нужно дожить...

Он засыпает под грохот кулаков по железу и вопли штурмовиков.

(Из секретного циркулярного письма

министра внутренних дел от 7 июня 1933 г.)

Как стало известно, в связи с предстоящим в г. Лейпциге 14 и 15

июня 1933 г. процессом над Тельманом, коммунисты собираются провести

в эти дни кампанию протеста, а также саботировать органы юстиции.

Просьба принять соответствующие контрмеры. Особенно обращаем внимание

саксонского правительства Просим принять необходимые меры по охране

имперского суда в г. Лейпциге.

Глава 12

ДЕДУШКА ТЕЛЬМАН И ИРМА

Ирма поймала себя на том, что прислушивается к тишине, словно ждет чего-то. Но чего? Знакомых шагов у двери? Нет, так больше нельзя. Так она больше не может. Конечно, о ней заботятся. Приходят друзья-пионеры, товарищи отца. Но разве этого достаточно человеку? Вот и сейчас она совершенно одна в пустой квартире. Не с кем слова сказать. Вчера пришла из Берлина открытка от мамы. Пишет, что в квартире на Бисмаркштрассе орудует гестапо. Она уже знает, в какой тюрьме находится отец, но все еще не получила с ним свидания. Ей постоянно отказывают, и она не знает, когда сможет возвратиться домой.

Учить уроки не хотелось. И вообще все валилось из рук. Ирма закрыла учебник, походила немного по комнате, потом решительно тряхнула коротко остриженной головой и пошла к двери. Она заперла замок, заглянула в дырочки почтового ящика - нет ли писем, - насвистывая, выбежала на улицу.

Было хорошо и тепло. Девочки прыгали через веревочку. Старушка кормила под деревьями голубей. Как всегда, когда ей становилось скучно, Ирма решила пойти к дедушке Тельману.

- Что у тебя с лицом, Ирма? - нахмурился он, увидев красные полосы на ее щеке.

Она пожала плечами и, сунув руки в карманы, с независимым видом перешагнула порог.

- Давай попьем чаю, дедушка, - предложила она, входя на кухню.

- Хорошо, детка, сейчас поставлю. Яблочную пастилу любишь?

- Люблю.

- Вот и славно! Ну, рассказывай. - Дедушка весь такой домашний, такой привычный, что она совершенно успокоилась, повеселела.

- Да что рассказывать-то? - усмехнулась она. - Так, поговорили с одной нацисткой.

- Ах, Ирма, Ирма! - вздохнул старик. - Ты же мне обещала.

- Я не виновата, дедушка. Она первая задела меня. Я была очень осторожна, но она первая.

- Как это произошло?

- Помнишь, я говорила тебе, что нам велели явиться в школу на фашистский праздник?

Дедушка Тельман кивнул и зашуршал пергаментной бумагой с пастилой.

- Ну вот... Не пойти было нельзя. Только мы, пионеры и "красные соколы", сели все вместе, в последнем ряду. И когда они внесли свое знамя, когда запели гимн, мы не встали. Учителя приказали нам встать, подталкивали в спину, но я сидела как каменная. Девочки испугались и встали, а я нет. Я одна во всем зале сидела и молчала, когда все стояли и пели. Понимаешь?

Дедушка Тельман только вздохнул и рассеянно поиграл серебряной цепочкой карманных часов.

- И вот вчера меня вызвали на заседание педсовета! - с торжеством объявила Ирма и, достав чашки, принялась разливать чай.

- Тебя исключили из школы? - Дедушка Тельман надел очки в тонкой стальной оправе и стал нарезать пастилу.

- Пока нет, - отпивая чай, покачала головой Ирма. - На меня орали, топали ногами, ты такая да растакая, всей сворой накинулись. Но я молчала. А они все приставали, почему я не встала. Наконец я не выдержала и сказала: "Мой отец невинно посажен в тюрьму. Я никогда не буду петь этих песен". Они и заткнулись.

- Ну, а это откуда? - дедушка бережно погладил ее по щеке. Смотри-ка, припухло! - нахмурился он.

- Это? - небрежно отмахнулась Ирма. Ей стало жалко деда. Она вдруг увидела, какой он старенький в этой лоснящейся от глажек жилетке, застиранной рубашке без воротничка. - Понимаешь, комсомольцы и "красные соколы" решили устроить нелегальный митинг. За городом, на Борстлерском болоте. Мы с одной девочкой пошли туда вдвоем. Было так хорошо и весело идти, дедушка! Солнце светит, птички поют, сосны - ну прямо благоухают! Как вдруг навстречу нам дылда в коричневой блузе "Союза немецких девушек", - Ирма перекосила рот, словно передразнивая кого-то. - Взрослая. Идет и небрежно так арапником по сапогам похлопывает, пыль сбивает, а впереди нее овчарка бежит с черной спиной, большая, страшная. Когда мы поравнялись, она вдруг как толкнет меня, но я не поддалась на провокацию, и мы с подругой молча прошли мимо.

- И правильно сделали.