Секреты для посвященных

— Ну, дело обстоит не так уж плохо, — произнес Зубов. — В прошлом веке сибирские охотники почти начисто выбили соболя. А сегодня его больше, чем было сто лет назад.

— Значит, кое-где люди поумнели…

— Разрешите с вами не согласиться, — заметил Зубов. — Вам кажется, что благородные защитники животных появились в наше время. Это далеко не так. Знаете, кто был первым покровителем животных? Именно охотник! Он с уважением относился даже к самым жестоким хищникам. В Европе это был волк. В Индии — тигр. В Океании — акула… И каждый из них был в глазах охотников носителем какой-нибудь священной черты. Это позволяло людям ощущать их как самых своих дорогих братьев. Недаром, по преданиям, волчица вскармливала Ромула и Рэма, сибиряки называли тигра «хозяином» и боялись его обидеть, акула — друг, сопровождавший пиро́ги в океане… Ей даже приписывали чувство любви к человеку. Да, да, не удивляйтесь. Близким к человеку воспринимали и медведя. У некоторых племен существуют магические приемы входа и выхода из «медвежьей шкуры», то есть человек может превратиться в медведя, и наоборот. Поэтому когда мы сегодня объявляем себя чуть ли не первыми друзьями животных, это, мягко говоря, не совсем соответствует истине… Впрочем, я заболтался. Мне пора.

Зубов распрощался с Вячеславом и вошел в подъезд. Грачев же, оставив за спиной неверный желтый круг, очерченный фонарем, шагнул на тропинку, ведущую в лес. Черные великаны тотчас же тесно обступили его. Напрасно он задирал голову вверх в поисках хотя бы одной звезды. Небо затянуто было плотными тучами, а тут еще непроницаемый черный полог хвои. Не видно ни зги.

Некоторое время спустя у Вячеслава появилось неприятное ощущение, что кто-то преследует его. И дело было не в хрустнувшей за спиной ветке. Дело было в неизвестно откуда родившемся твердом убеждении, что он в этой кромешной тьме не один.

Он остановился, перевел дух и, резко повернувшись, пошел назад. Что-то мелькнуло перед ним и скрылось. Почти незаметно. Почти бесшумно. Но именно от этой незаметности и бесшумности кровь холодела в жилах. Кому понадобилось выслеживать его?

Вячеслав почти побежал и нагнал-таки человека, который, казалось, старался ускользнуть от него.

— Постойте! — окликнул он его.

— Что? Кто это?

Неизвестный остановился. Вячеслав не без опаски приблизился и узнал бригадира Бориса Вяткина, того самого, который на днях так невежливо выставил его с делянки.

— A-а, это вы? Что вы тут делаете?

— А вы? — ответил вопросом на вопрос Вяткин.

— Я иду домой спать. А вы?

Бригадир помолчал. Потом сказал:

— Мне нужен Святский.

— Святский? А почему вы ищете его здесь, в лесу?

— Не в лесу, — раздражаясь, ответил Вяткин, — а в Доме приезжих. Мне сказали, что он отправился к вам. А вы в это время по лесу гоняете, — в его голосе послышалось осуждение.

Похоже, что Вяткин старается перехватить инициативу и принудить к защите Вячеслава. Но тот не собирался уступать.

— Скажите все-таки, а зачем вам на ночь глядя понадобился Святский? — настойчиво спросил он.

Вяткин замялся:

— Я должен передать Григорию Трофимовичу одну цифру.

— Какую цифру?

— Не одну, собственно, а две. При сопоставлении они, эти цифры, показывают, что вот уже десятилетия мы вырубаем больше леса, чем воспроизводим.

Вячеслав догадался:

— Эта цифра понадобилась Святскому для разговора со мной?

Вяткин кивнул.

«Врет, — подумал Вячеслав. — Не стал бы он сломя голову в этот поздний час мчаться через лес из-за какой-то цифры».

— Так вы думаете, что Святский сейчас в Доме приезжих?

Вяткин молча пожал плечами.

Они вместе дошли до Дома приезжих, но Святского там не оказалось. Окна были темными, дом казался необитаемым.

Проходя мимо комнаты Раисы, Вячеслав постучал. Сначала тихо, потом громче. Окликнул ее в полный голос. Ответом была тишина. Видимо, Раиса эту ночь не собирается провести в своей комнате.

3

Всю последнюю неделю Костя Барыкин был не в себе. Его не оставляло ощущение надвигающейся опасности. Что это за опасность, с какой стороны она к нему подбирается, неясно. И в этом самое неприятное, даже страшное.

Он вырос в коммуналке, расположенной в полуподвальном помещении, над самой котельной. Окна — вровень с землей. Ноги — тонкие и толстые, плохо и хорошо обутые, стоящие, переминающиеся, идущие, бегущие — видел он изо дня в день сквозь пыльные стекла.

Отца не помнил, мать, которую в доме все неуважительно кликали Панькой, была женщиной пьющей. Но пила в меру: боялась лишиться работы в артели, которая занималась разрисовкой настольных клеенок. Эту работу выполняла вручную, с силой втирая краски в клеенку посредством картонного трафарета и щетки. Мать мечтала перейти в другой цех, где делали искусственные цветы из ткани — яркие, разноцветные, изящные, не отличишь от живых. Там работа была полегче и почище, да и платили больше, но перейти не удавалось — мешало отсутствие квалификации, да и руки часто тряслись после выпивки.