Секреты и сокровища. 37 лучших рассказов 2005 года

— Она побьёт, — вздыхает Мендель и идёт под кресло.

А я выхожу из библиотеки и иду в спальню. В спальне как раз закончилась утренняя уборка, там светло и чисто. Занавески пляшут от ветра: Рая распахнула окна.

— Доброе утро, Рая, — машинально здороваюсь я.

Рая, разумеется, не отвечает. Она сидит на кровати Ризы и сортирует цветные крышечки от кефира. Каждое утро всем выдают по бутылке кефира, у каждой бутылки кефира — крышечка своего цвета. Желтая, красная, оранжевая или зелёная. Когда все выпивают кефир и выбрасывают бутылки с крышечками в помойное ведро, приходит Рая, аккуратно извлекает крышечки обратно и собирает их в пакетик. Сегодня у неё в пакетике уже много крышечек — желтых, красных, оранжевых и зеленых.

Довольная урожаем Рая перевязывает пакетик верёвочкой и оглядывается: перед кем бы похвалиться добычей? Но в комнате никого нет, только на кровати в углу лежит Милая Ханна. По утрам Ханну уводят на процедуры, а потом она заплетает седую косу, ложится в кровать и лежит там целый день, жалуясь на жизнь. Голос у Ханны нежный и приятный, поэтому её жалобы никому не мешают. Это у нас фон такой — Ханна жалуется на жизнь. Когда Сомар жалуется, это гораздо хуже, Сомар орёт, плюётся и размахивает руками. А Милая Ханна ничем не размахивает, она просто лежит пластом и поёт себе на одной ноте. Милая — это её фамилия. Все новенькие очень удивляются, какая фамилия странная. А по-моему, нормальная фамилия, Милая и Милая. Тем более что Ханна и правда ничего.

— Ком цу мир, майн киндер, — обращается Ханна к стене перед своей кроватью, — ком цу мир! Ком цу мир, майн киндер, ком. Где вы все? Почему не идёте? Я тут всё время одна, майн киндер, ком цу мир.

— Да ладно тебе страдать, — откликается сердечная Рая, — смотри вот, какую я красоту насобирала.

Рая поднимает повыше свой пакетик с крышечками, чтобы Ханна их хорошо разглядела, и трясет пакетиком — так, что между цветными крышками начинают плясать солнечные блики.

— Ком цу мир, — просит Ханна нежно, — почему вас никого здесь нет? Где вы, майн киндер, где? Идите сюда, я здесь, майн киндер, здесь!

— Внуку подарю, — говорит Рая, любовно поглаживая пакетик, — он у меня любит всякое цветное. Он мастерит фигурки и картинки, я ему всё время что-нибудь красивое приношу.

— Где Лёва? — спрашивает Милая Ханна, — где Марик? Где Сонечка? Где Адель?

— В прошлый раз я ему принесла много серебряной бумаги, в которой раньше был шоколад, — Рая неспешно поднимается: она заметила, что на краю тумбочки Ризы еще осталась пыль. — Мне эту бумагу на шоколадной фабрике отдали, я ведь и там убираю. Так он из этой бумажки такую красоту сделал, ты только подумай.

— Где Варя? Где Катя? — горюет Ханна Милая, — где Вероника? Девочки мои где? Ком цу мир, майн киндер, ком! Где Наташа? Где Танечка? Где Рахиль?

— Он взял эту серебряную бумагу, — Рая нашла тряпку и теперь деловито перетирает все тумбочки заново, — налепил её на спичечные коробки, и из этих коробок построил домик!

— Где Витенька, — монотонно недоумевает Ханна, — Витенька где? Почему его нет? А где Анюта? Анюта и Витенька самые любимые у меня. Где они, а?

— Домик, представляешь, получился, настоящий домик из серебра! — торжествует Рая, полируя тумбочки, — как будто дворец. На солнце знаешь, как блестит?

— Витенька, Анюта! — зовёт Ханна, — Анюта, Витенька, ком цу мир, ком!

— И он говорит, — теперь Рая довольна видом тумбочек и начинает неспешно собирать вещи, чтобы уходить, — "Я, бабушка, сделаю еще и принцессу". Принцессу он хочет сделать, маленький мой. Я ему всё-всё собираю. Вот крышечек цветных набрала. Сможет он из них принцессу сделать, как ты думаешь, а?

— Принцессу из чего угодно сделать можно, — говорю я.

— Где мой Марик? — недоумевает Ханна, — Марик мой где? Марик самый маленький был, а потом вырос. И где он теперь?

— Ну ладно, — Рая поднимает большую сумку, — я пошла. Мне еще на фабрике сегодня убирать, будь мне здорова, Ханна, милая, постарайся поспать. Тебе после сна всегда лучше. Поспи, а?

— Уехал, совсем уехал! — внезапно понимает Милая Ханна, и её голос из грустного становится горестным, — уехал, совсем уехал, совсем!

Рая в последний раз окидывает хозяйским взглядом чистую комнату, выходит и дверь за ней закрывается.

— Уехал! — поёт Ханна и тянет меня к себе этой песней, как канатом, — уехал, совсем уехал, совсем! А когда и куда — неизвестно… Машенька, посиди со мной!

Я подхожу и сажусь к Ханне. Ханна тянет мне руку. Я даю ей свою.

— Машенька, где Марик? — спрашивает меня Ханна почти шепотом, — ты не знаешь, а?

— Я знаю, — отвечаю я ей честно, — и ты тоже узнаешь. Вот увидишь.

— Узнаю? — удивляется Ханна, — а скоро?

— Скоро, — я глажу Ханне лоб, — скоро ты всё узнаешь. Спи пока.

— Я посплю, да, — соглашается Ханна. — Я посплю, и ты поспи.

— Я не сплю, ты же знаешь, — отвечаю я.

— Ну тогда я сама посплю, — говорит Милая Ханна и улыбается мне. — Машенька, спасибо тебе. А то я думала, уехал, совсем уехал. А ты говоришь — спи пока. Так я посплю.

— Поспи, конечно, — я встаю.

Спать Ханна, безусловно, не будет: она никогда не спит днём.