Секреты людей, которые лечатся водой. Исцеляющая вода вместо таблеток и лекарств

На этом месте Настя даже вскрикнула. И действительно, как же так могло случиться, что за один этот вечер именно вода уже столько раз становилась для нас своего рода путеводным маяком, глотком живительной влаги в пустыне? Видимо, провидение было за нас. Забегая вперед, скажу, что провидение в итоге не позволило нам поехать именно в Непал…

Не стану вдаваться в тонкости устройства прибора, показанного Мессингом. Скажу одно: не все гениальное просто. Объяснение работы этого передатчика заняло бы много страниц. Ни к чему мучить вас, мои дорогие читатели, сложными формулами и расче– тами.

Как этот коммуникатор действует

Мишель при помощи Кольки продемонстрировал нам кристалл в действии. Колька отправился наверх. Дальнейшее было похоже на мистификацию, на фокус, но оснований не верить деду с внуком у нас не было. Когда Колька ушел, Мессинг склонился над кристаллом и отчетливо проговорил:

Кони злые измотаны поздним скитаньем под облаками.

Свет вечерний расстроен пределами снов в одиночестве.

Эти горы на Юге укрыты от томного взгляда другими горами

Полусотканных тайн уставшего в долгих скитаниях пророчества.

И пояснил:

– Это строфа из стихотворения Василия Дми– триевича Лебелянского, моего любимого поэта позапрошлого века, который, напомню, коллеги, не раз помогал нам своей поэзией в трудных ситуациях, коими были наполнены наши предыдущие путешествия. Колька знать этой строфы не может, потому что сам я обратил на нее внимание только сегодня утром, роясь в старых варшавских газетах. В собрании сочинений поэта этого стихотворения нет.

Спустя пару минут к нам спустился Колька, встал на стул и начал декламировать с выражением:

Кони злые измотаны поздним скитаньем под облаками.

Свет вечерний расстроен пределами снов в одиночестве.

Эти горы на Юге укрыты от томного взгляда другими горами

Полусотканных тайн уставшего в долгих скитаниях пророчества.

Слово берет Алексия

Что же, прибор действительно восхитил нас. Дело было за малым – заказать билеты в Катманду. Однако именно тогда – впервые за весь вечер – проявились уникальные способности Алексии Мессинг прогнозировать ситуацию.

– Ребята, – сказала Алексия, – слишком стройно у нас все получилось. И это меня не смущает. Смущает другое. Пока испытывался прибор, я вдруг ощутила, что вам не надо ехать в Непал… Точнее, надо ехать не в Непал…

Повисло молчание, даже Колька с Полькой, осознавая сложность момента, во все глаза смотрели на маму, не издавая ни звука. Алексия же продолжила:

– Вы можете не доверять моим предчувствиям, но когда папа́ наговаривал на кристалл гениальные стихи Василия Дмитриевича Лебелянского, я вдруг увидела карту гималайских гор. Потом кадр стал стремительно приближаться, увеличиваться, план из общего делался все более крупным, рисунок, укрупняясь, превращался в реальный ландшафт. И я поняла, что внутренний взгляд несет меня на южные отроги Гималаев, то есть не на территорию Непала, а на север Индии. Видение окончилось чудесным видом гладкой поверхности озера, в котором отражались мягкие, словно крем-брюле, облака…

– Нет оснований не верить в твое предчувствие, в твое видение, – заметил Мессинг. – А вы как считаете, коллеги?

Белоусов знакомит нас с интересным документом

Петрович только пожал плечами, а Белоусов вынул из внутреннего кармана пиджака записную книжку и стал что-то в ней искать. Александр Федорович явно знал, что ищет, но от этого с каждой страницей нервничал все больше, боясь, что информация, которой он хотел поделиться, оказалась утрачена. Часто случается, что мы не можем отыскать ту или иную запись, в наличии которой были уверены. Наконец Белоусов облегченно вздохнул и сказал:

– Вот, послушайте. Эту запись я сделал, когда работал в Вевельсбургском архиве, и напрочь про нее забыл, пока сейчас Алексия не рассказала о своем видении. Это своего рода план-проспект задуманной экспедиции Аненербе, написанный, как представляется, самим Гиммлером, языку которого была в высокой степени свойственна образность, историчность, если угодно. Послушайте: «Когда волны трех морей лишатся способности достигать краями ночных светил, то конечным пунктом пусть станет место, куда пришел Никитин». Дорогие друзья, понятно ли вам, о каком Никитине идет речь?

Белоусов, конечно, знал ответ. Впрочем, я тоже знал, но спросил:

– Афанасий?

– Конечно, – кивнул Белоусов. – Думаю, что и гиммлеровское указание на волны трех морей являет собой прямую отсылку к известной книге русского купца Афанасия Никитина «Хождение за три моря».