Секреты обманчивых чудес. Беседы о литературе

Он видел ландшафт под небом, тучным от испарений, тропические болота, невероятные, сырые, изобильные, подобие дебрей первозданного мира, с островами, топями, с несущими ил водными протоками; видел, как из густых зарослей папоротников, из земли, покрытой сочными, налитыми, диковинно цветущими растениями, близкие и далекие, вздымались волосатые стволы пальм; видел причудливо безобразные деревья, что по воздуху забрасывали свои корни в почву, в застойные, зеленым светом мерцающие воды.

Ашенбах почувствовал, что «сердце его забилось от ужаса и непостижимого влечения. Затем виденье погасло».

Кстати, эта пропитанная сыростью тропическая картина напоминает мне пейзаж другого путешествия — описание плавания аргонавтов по реке Фасис, которое мы уже упоминали. Хотя Фасис (нынешняя Риони) впадает в восточную часть Черного моря, Роберт Грейвз описывает ее в однозначно тропических терминах:

От заводи шел запах лихорадки, и по обе стороны от корабля гниющие лесные деревья до самого верха были увиты ползучими растениями. Выйти на сушу аргонавты не могли, ибо то был липкий черный ил, а не земля, да он еще и порос чем-то колючим. Они даже якоря бросить не могли. […] Рои москитов нахально жужжали им в самые уши и жалили нежную кожу, зеленые, как трава, древесные лягушки взобрались, прыгая, на планшир, и давай скакать по аргонавтам на своих холодных и влажных лапках.

И если уж мы добрались до реки аргонавтов, стоит обратить внимание на сходство этой реки и двух других тропических рек, появляющихся в литературных рассказах о путешествиях. Не буду повторять здесь сами описания этих рек, но одна из них — это та африканская река, по которой Марло, герой рассказа Джозефа Конрада «В сердце тьмы», поднимается к торговой станции Курца, а вторая — карибская река, по которой отплывают в свое последнее путешествие Фермина Даса и Флорентино Арисо в романе Маркеса «Любовь во время чумы». Я уверен, что сходство между Маркесом и Конрадом не случайно, и похоже, что сам Маркес обратил внимание на это, потому что в «Любви во время чумы» он упоминает Джозефа Конрада. Он рассказывает там, что отец Фермины Даса посредничал между «неким Джозефом К. Коженевским, поляком по рождению», и «президентом республики», добавляя, что Коженевский, «прославившийся позднее во всем мире под именем Джозефа Конрада», был членом команды торгового корабля «Сант-Антуан». Не удивлюсь, если это способ, который Маркес выбрал, чтобы поблагодарить Конрада за его благодетельное влияние. Сомнительная благодарность.

Таким образом, перед нами три путешествия, которые не являются ни путешествиями влечения, ни путешествиями неприятия. В них нет какой бы то ни было влекущей цели или желания от чего-то бежать — одно лишь чувство сильного беспокойства. И вот они: несостоявшееся путешествие водяной крысы в «Ветре в ивах», поездка Ашенбаха в «Смерти в Венеции» и плавание Измаила в «Моби Дике».

Путешествие дядюшки Рэта было остановлено еще до того, как он собрался выйти из дома. Два других путешественника отправились в путь, но их путешествия закончились несчастьем. Это позволяет предположить, что дядюшка Рэт спасся от злой судьбы. Его спасителем был его добрый друг Крот, тоже почтенный холостяк, живший с ним в одном доме. Как я уже говорил, в «Ветре на ивах» практически нет женщин. В двух других путешествиях женщины тоже отсутствуют. Поездка Густава Ашенбаха в Венецию — это путешествие одного мужчины навстречу своей смерти, и персонажи, его окружающие: загадочный странник, пробуждающий в нем исходное беспокойство, весельчак-капитан, продающий ему билет на корабль, жалкий, загримированный старик, доставивший его в отель, парикмахер, гримирующий его, и уличный комедиант, рассказывающий ему о холере, наконец, сам Тадзио, несмотря на свои женственные черты, — всё это мужчины.

Что касается женщин — матери Тадзио, хозяйки гостиницы, готовящей рыбную похлебку в начальных главах «Моби Дика», и дочери тюремщика, которая спасает мистера Тоуда, — то они ничего не добавляют и не убавляют ни в сюжете этих книг, ни в жизни героев-мужчин.