Секреты польской политики: Сборник документов

Я изложил Авенолю нашу политику, руководствуясь инструкциями, полученными в этом отношении от г-на министра, а также последними высказываниями г-на министра, известными мне по прессе. Дольше всего я, конечно, остановился на разъяснении ему нашей позиции по отношению к Литве, а также на опасной и враждебной антипольской литовской политике. Авеноль в дискуссии на эту тему не отрицал, что литовская политика по отношению к Польше недружелюбна, и доискивался причин этого в нарушении Польшей прав Литвы на Вильно. С хорошо известными мне литовскими аргументами я разделался довольно легко, убеждая Авеноля, что подход к урегулированию конфликта должен исходить из совершенно иных реальных предпосылок. Я представил ему ряд наших шагов, выявляющих самое искреннее наше желание урегулировать отношения с Литвой, и одновременно указал на ряд фактов, свидетельствующих о злой воле со стороны Литвы, о ее непрестанной диверсионной акции, которая ведется не только ее собственными силами, но и путем оказания покровительства диверсионным тенденциям других национальностей, как, например, украинцев, чехов и т. д. Я сильно подчеркнул, что считаю большой ошибкой поведение разных дипломатов, которые сочувствуют «обиженной» Литве и этим содействуют еще большему ее сопротивлению. Я высказал также сомнение относительно того, способствуют ли разные визиты в Ковно сохранению мира и устранению опасности и затруднений, вытекающих из литовского конфликта, если они не стараются навести руководящие литовские круги на правильный путь, обращая их внимание на опасность игры, которую Литва легкомысленно ведет. Я подчеркнул, наконец, самым категорическим образом, что Польша в течение ряда лет последовательно стремится к урегулированию отношений с Литвой, проявляя значительную уступчивость, указал, однако, что антигосударственная акция, которую Литва ведет против Польши — не только на своей территории, но и на территории Польши — на долгий срок становится нетерпимой. Авеноль прислушивался к моим рассуждениям с большим интересом и все слабее защищал позицию Литвы. Впечатления от своего пребывания в Ковно он резюмировал следующим образом.

Он заявил, что, — хотя ему этого никто ясно не сказал, — из различных намеков он вынес впечатление, что нет шансов на скорое урегулирование литовско-польского конфликта. По его мнению, имеются два момента, к урегулированию которых он не видит средства: Литва, глубоко проникнутая стремлением сохранить свою независимость, рассматривает потерю Вильно как глубокую рану, которая вследствие продолжительного существования не зажила и остается настолько чувствительной, что по каждому поводу реагирует и возбуждает умы. Ввиду позиции Польши, которая исключает какие бы то ни было территориальные изменения, рана продолжает оставаться открытой и постоянно гноится.

Вторым моментом, по словам Авеноля, является необходимость использования вопросов Вильно для концентрации националистических сил во внутренней политике вокруг этого лозунга. При сегодняшнем положении вещей и принимая во внимание непримиримый характер литовцев, Авеноль не видит скорого выхода из этого положения.

В конце моей беседы с Авенолем на тему о Литве к нам подошел Мунтерс и также вмешался в наш разговор. Я был приятно удивлен, когда Мунтерс в моем присутствии категорически заявил Авенолю, что Польша за последнее время проявила много доброй воли для урегулирования отношений с Литвой, соглашаясь на некоторые элементы, которые, по его мнению, должны были облегчить Литве урегулирование с честью этого вопроса. Если это не удалось, то вина падает всецело на Литву. В дальнейшем процессе беседы Мунтерс подчеркнул, что, хотя существующие между Литвой и Польшей отношения в данный момент не скрывают в себе непосредственной опасности, однако в будущем этот вопрос может стать грозным и рискованным для Литвы. «Вообще, — говорил Мунтерс, — Литва плохо сделала, что не урегулировала этого вопроса при жизни маршала Пилсудского, ибо тогда ввиду любви маршала к Литве она имела несомненно шансы добиться большего, чем теперь. В настоящее время Литва поступает неправильно, не принимая протянутой руки министра Бека, так как не подлежит сомнению, что после министра Бека она не получит того, что могла бы получить сегодня».

Впрочем, по поводу этого дела я хотел бы еще отметить, что г-н Анри де Монфор, который во время конгресса балтийских историков был в Риге и дважды подробно беседовал со мной, сказал мне, что французский посол Трипье заявил ему, что в литовском вопросе Мунтерс полностью разделяет и поддерживает позицию г-на министра.

Возвращаясь к беседе с Авенолем, — для него было откровением, когда я заговорил с ним о советских влияниях в Литве. Он слушал меня с некоторым недоверием, и из его замечаний я вынес впечатление, что, по его убеждению, литовцы только ради экономических выгод ведут тактическую игру то с СССР, то с Германией. На данном этапе, по мнению Авеноля, усилия Германии, направленные к тому, чтобы укрепить свое влияние в Литве, дают успешные результаты.