Секреты прошлого

— Ты поэтому здесь? — спросил Кэри настойчиво. — Чтобы отплатить за невнимание?

— Нет, — покачала она головой. — Не поэтому. Просто здесь меня видят, меня хотят.

Когда слова прозвучали, Кристи стало не по себе. Выходило, она предала мужа лишь потому, что он был слишком занят.

Но ведь дело было не только в занятости, разве нет?

— Нам надо поговорить, — сказал Кэри. — В следующем месяце я еду в Лондон. У меня важная выставка и встреча с одним коллекционером. Если все сложится, я стану богатым. — Его лицо стало напряженным, взгляд впился в Кристи. — Поехали со мной. Возьми детей и уезжай со мной в Лондон. Я смогу полюбить твоих детей, ведь я люблю их мать.

Именно разговор о будущем разрушил сладкую иллюзию, в которой пребывала Кристи. Будущее… жизнь без Джеймса, дети, лишенные отца, предательство, ненависть и непонимание мужа и сестры.

В голове Кристи словно щелкнул невидимый замок. Как будто навечно закрылась какая-то дверь. Чувство вины стало непереносимым.

— Нет, Кэри. — Она встала и принялась собирать разбросанную одежду с пола. — Я не смогу. Наш роман был ошибкой. И мне… мне надо идти. Прости, но я больше не стану приходить к тебе. Мне очень жаль, что так вышло.

Туфли, где, черт возьми, ее туфли?

Кристи ничего не видела из-за плотной пелены слез.

— Ты ведь это несерьезно? — испугался Кэри. Он вскочил и притянул Кристи к себе. Его объятие было желанным и удушливым одновременно. — Ты должна уехать со мной! Ведь это не просто секс между моделью и художником, правда? Это настоящая страсть, это любовь, Кристи! Я никогда никого так не любил. — Он отступил, потрясенный собственными словами, и пробормотал почти растерянно: — Ты не можешь уйти.

— Могу! — выкрикнула Кристи. — Я должна уйти. На кону стоит слишком много, Кэри. Я не могу потерять близких, пойми!

Она нашла наконец туфли, неловко надела их, торопливо набросила на плечи пальто и направилась к двери. Уже взявшись за ручку, Кристи нашла в себе силы обернуться. Воленский стоял у разворошенной кровати, голый, изумленный, с широко распахнутыми глазами, прекрасный, как самый прекрасный из мужчин.

— Прости меня, — шепнула она.

— Ты вернешься, — мрачно заявил он.

— Не вернусь.

Прошла неделя после разговора с Джеймсом, а от него не было ни единого звонка. Кристи была почти уверена, что ее брак обречен.

Ее рука летала над холстом, добавляла все новые и новые штрихи. Кристи работала увлеченно, с каким-то злым весельем.

Внезапно из глубины дома раздались звуки какой-то возни, потом частый топот собачьих лап, взволнованное тявканье Рокет, повизгивание Тилли. У Кристи замерло сердце, когда она услышала голос мужа. Похоже, Джеймс ласкал собак, почесывая за ушками.

Кристи не шелохнулась. Она боялась заходить в дом. Возможно, Джеймс не желал ее видеть. Он мог просто зайти за вещами.

— Кристи? — позвал он с кухни.

— Я в саду, — откликнулась Кристи, не зная, чего ожидать. Осторожно отложив кисть, она опустилась в плетеное кресло, так как боялась, что ноги откажутся ее держать.

Джеймс вышел на крыльцо и остановился. Между ним и креслом Кристи стоял мольберт.

— Как ты? — спросила Кристи слабым голосом. Ее взгляд словно приклеился к лицу Джеймса в поисках ответа. Муж выглядел усталым и бледным.

Он взглянул на нее, но по глазам было сложно прочесть, что у него на сердце.

«Пожалуйста, — молилась Кристи, — пожалуйста…»

— Я много думал, — сказал Джеймс.

— Я тоже, — торопливо отозвалась Кристи.

— Думал о том, как мы тогда жили. О том, как много я работал, о том, сколько приходилось работать тебе. Наверное, это было непросто: мириться с моей занятостью, заботиться о детях, работать и следить за домом… У нас не было времени друг на друга.

Кристи медленно кивнула. Она даже не моргала, опасаясь, что из глаз потекут слезы. Они были лишними сейчас.

Джеймс не сказал, что пришел за вещами, и это давало робкую надежду.

— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь забыть о том, что ты была с ним. — Он снова не решился произнести имя. — Но я… попытаюсь.

— Попытаешься? — переспросила Кристи и шмыгнула носом. — Ты попытаешься?

Джеймс кивнул.

— Я люблю тебя, Кристи. В тебе вся моя жизнь. Именно это и больно: сознавать, что когда-то я не был для тебя всем, не был самым главным, самым важным на свете. Гадко думать, что мы жили во лжи.

— Но это не так! — Кристи умоляюще сложила ладони. — Это длилось всего несколько дней. Глупая ошибка, о которой я буду жалеть всю оставшуюся жизнь. Тот роман… он не отменяет нашу любовь, нашу общую жизнь, наших детей…

— Я знаю. Но от этого не легче, — признался Джеймс мрачно. — Все эти дни меня преследовал один и тот же образ: ты в его объятиях. Когда я увидел те наброски, ту картину, я решил, что ты показала их мне в назидание. Чтобы сказать: «Вот взгляни, как меня любили и любят». Словно моя любовь не стоит ни гроша. Ведь я никогда не принадлежал к миру искусства.

Кристи чувствовала боль Джеймса, ощущала ее почти физически, словно в сердце сидела острая игла. Ничего ей так не хотелось, как броситься к мужу в объятия. Но для прикосновений было слишком рано. Джеймс имел право высказаться.