Секреты скандальной невесты

Но с Элизабет. Это было чем-то сверхъестественным. Чем-то выбивающимся из этого земного измерения. Это было чем-то таким хорошим. И он без всяких сомнений знал почему. Потому что давалось бескорыстно. В прошлом его душа платила за это немалую цену. А сейчас… Это был праздник всего лучшего, что могла предложить жизнь.

И будь он проклят, если не насладится каждой минутой, каждым часом, чтобы не излить свою любовь к ней.

Роуленд заключил ее в объятия, словно желая защитить. Он целовал ей лоб, веки, нос и, наконец, ее бесподобные улыбающиеся губы, которые с готовностью подставлялись для поцелуя.

Он целовал ее до тех пор, пока не напился исходящей от нее сладостной страсти. Один поцелуй переходил в следующий, а в это время кончики ее пальцев блуждали в его волосах, скользили по шее, предплечьям, по вздувшимся венам на руках.

Когда Роуленд пытался ее успокоить, она недовольно постанывала и водила ладонями по его телу. Она покусывала ему губы, грудь и живот.

Роуленд схватил ее за плечи и положил на себя. Гладя роскошную гриву ее янтарных волос, он прерывающимся голосом произнес:

— Иди сюда, моя дорогая, моя красивая mhuirnin.

— Что это означает? — шепотом спросила Элиза.

Он не мог сказать всей правды. Это только сделает расставание еще более трудным.

— Это означает, что я хочу тебя. — Он положил ее на бок и продолжал демонстрировать ей то, что не смог сказать. Что не осмеливался сказать. Она была его возлюбленной.

Когда он целовал ее роскошные плечи и груди, ему казалось, что он всегда знал, что она украдет его сердце.

Она была его неотъемлемой частью. Никогда еще природа не создавала женщины такой доброй, такой доверчивой и простодушной. Она была его полной противоположностью.

Он вздохнул, ощущая своими грубыми руками ее мягкость.

Элизабет смотрела в его загадочные глаза, потемневшие от страсти, и гладила его спину. У него не было ни одной унции лишнего веса.

Пожирая ее лихорадочным взглядом, Роуленд зашептал:

— Элизабет, я хочу порадовать тебя. Останови меня, если…

— Я хочу тебя, — перебила его она. — И всегда буду хотеть.

Он обхватил своими большими руками ее бедра и опрокинул ее. Глядя ей в глаза, он приподнялся на локтях и медленно вошел в нее.

Ощущение было невыносимо приятным. На сей раз, не было боли. Он остановился и опустил голову, его темные волосы касались ее грудей.

Она притянула его к себе.

— Горишь нетерпением? — шепотом спросил он.

— Да, — дрожащим голосом призналась она. — Горю нетерпением узнать, уж не сон ли то был в прошлый раз.

Наклонив голову, он долго целовал ее. И не совершал никаких движений.

Она толкнулась бедрами, и он застонал. Он был настолько осторожен с ней, словно она была из какого-то хрупкого стекла.

— Не двигайся, — зашептал он. — Я хочу выпить эту сладость. Я не хочу, чтобы это забылось.

Роуленд до конца вошел в нее и снова остановился, заставив ее ахнуть и отбросить все логические рассуждения, одарив ее наслаждением, в котором привык отказывать себе.

Он был нацелен на то, чтобы доставить ей удовольствие. Она наконец восстановила дыхание, и он молча ожидал, продолжая оставаться в ней. В течение длящихся целую вечность минут они смотрели друг другу в глаза. Она убрала волосы с его лица, стараясь запомнить каждую черточку, каждую морщинку. Она никогда не забудет его глаза — такие пронзительные, гипнотизирующие…

— Моя mhuirnin… О Господи, — простонал он, и наконец дал волю своему желанию. Он проник в нее еще глубже. Замер на несколько мгновений, трепет пробежал по его спине и рукам.

Она не смогла остановить поток слов, которые вырвались из ее охрипшего горла.

— Роуленд, пожалуйста. Тебе должно быть больно. Разрядись сейчас. Вместе со мной.

Он снова был на ее груди, ее соски почти болели от его прикосновений.

— Ты просишь? — У него почти пропал голос. — Я думал, что сейчас не будет просьб. — Она грудью почувствовала, что он пытается улыбнуться.

Тогда она изо всех сил сжала его бедрами и притянула к себе как можно ближе.

С немым криком он откинул голову назад. В последующий момент он попытался вырваться, но ее бедра не позволили ему. Она ощутила теплый поток, хлынувший внутрь ее тела.

— Ах, Элизабет, — простонал он. Тяжело вздохнув, он крепко прижал ее к себе.

Это было самое изысканное ощущение, которое он когда-либо испытывал. Она была такой теплой и нежной.

Он никогда не позволял себе изливать семя в женщину. И бастард ни в коем случае не хотел плодить на этой земле новых бастардов. Это была единственная священная вера, которую он исповедовал. Ребенок не должен страдать.

— О чем ты сейчас думаешь? — тихо спросила она. Они оба перекатились на бок, все еще не размыкая объятий.

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что ты выглядишь обеспокоенным. Я чем-то огорчила тебя?

— Перестань, Элизабет. Ты бесподобна. Ты настолько совершенна, что я испытываю боль, когда нахожусь рядом с тобой. Это просто… — Он закрыл глаза.

— Да? — участливо спросила Элизабет.

— Понимаешь, теперь ты можешь забеременеть.

Она фыркнула.

— Это маловероятно. Я слышала об этом от жен офицеров из роты моего отца.