Секреты Средиземья. Как появилась культовая вселенная Властелина колец

Таким образом, отношения Толкина с наукой были противоречивы. Без острого любопытства и знаний космологии, географии и геологии нашего мира, его растений и обитателей у него никогда бы не возникло желания придумать свое Средиземье, равно как не хватило бы энергии и вдохновения, необходимых для создания волшебной страны с ее просторами, историей и правдоподобием мельчайших деталей. С другой стороны, Толкин хорошо представлял, как наука может встать на сторону власти – не только очевидной диктатуры – и навязать свои ценности в духе империализма. Против этого упорно восставал глубоко укоренившийся в нем анархистский инстинкт (наряду с любовью к порядку и гармонии).

В любом случае наука с ее очарованием и динамикой, постоянно движущей ее вперед, является частью реальности. Вот почему ей самое место в Средиземье с его двойственностью. Там представлены различные способы практического применения знаний. О самых темных уже говорилось; эльфы, преимущественно ученый народ, – гениальные и отчаянные исследователи, готовые пожертвовать всем ради своей страсти к изобретениям, как Феанор из «Сильмариллиона». Также есть созерцатели Лотлориена, способные сочетать стремление к познанию с художественным творчеством:

Эльфы воплощают, так сказать, художественный, эстетический и чисто научный аспекты человеческой натуры, возведенные на уровень более высокий, нежели обычно видишь в людях. То есть они самозабвенно любят физический мир и желают наблюдать его и понимать ради него же самого и как «нечто иное» – как реальность, исходящую от Господа в той же степени, что и они сами, – а вовсе не как материал для использования или как платформу для власти[21].

Такова идеальная и возвышенная картина, представленная автором в 1956 году в письме Майклу Стрейтсу. Однако и более скромные персонажи достигают сопоставимой гармонии. Например, хоббит Сэм Гэмджи, который черпает из любви к растениям свои ботанические знания и талант садовника.

Cотворение мира

Толкин – исследователь, иллюстратор… и мечтатель

«Наука – это то, о чем я мечтаю».

Мистер З. (Из личного общения)

Сесиль Бретон,

научный журналист

Как мог профессор филологии с вполне заурядной внешностью и домашними манерами создать такие необычные воображаемые миры? Это первый вопрос, который приходит на ум при взгляде на портрет Джона Рональда Руэла Толкина – в твидовом пиджаке и с трубкой во рту, позирующего в своей уютной библиотеке.

Можно было бы отмахнуться от этого вопроса, сославшись на множество парадоксальных литературных фигур среди подданных Ее Величества, но это было бы легкомысленно. В нашей культуре укоренилось представление, что ученые непременно лишены воображения и чувств, поскольку трудятся над пониманием реальности. Но давайте попробуем не поддаваться соблазнам манихейства, так удачно льстящим нашей интеллектуальной лени, и с помощью Толкина – исследователя, иллюстратора и мечтателя – попытаемся показать, насколько абсурдно это противопоставление. Для этого мы обсудим тот из его талантов, который, согласно изложенному выше предубеждению, больше всего отдаляет его от рациональности: рисование.

Толкин любил рисовать. Он рисовал много и где угодно, на своих рукописях или на газетных вырезках. При этом он мало ценил собственные творения и неохотно позволял издателям публиковать их: рисование было его личным удовольствием. Сложившийся у нас окончательный и довольно стереотипный образ Средиземья и его обитателей был популяризирован задолго до появления работ таких иллюстраторов, как Джон Хоу или Алан Ли. Но что говорят нам рисунки Толкина о том, как он представлял свою вселенную, и о художниках, которые его вдохновляли? Здесь нас интересуют работы, иллюстрирующие «Властелина Колец», поскольку Толкин также рисовал с натуры (сцены семейной жизни или пейзажи) и рисовал для детей (для «Писем Рождественского Деда» и «Мистера Блисса») – эти работы заведомо более наивны и заслуживают анализа другого рода.

У истоков повествования: средневековые карты и рукописи