Секреты Ватикана

В этот период великим магистром ордена был Жак де Моле, человек шестидесяти четырех лет, скромного происхождения, из низов, родившийся в Эльзасе, в окрестностях Бельфора[72]. Почувствовав, что над орденом нависла серьезная угроза, он попытался сыграть на опережение, обратившись с просьбой к понтифику инициировать расследование вменяемых тамплиерам абсурдных обвинений, о которых повсюду распространяют слухи. Это был отчаянный ход, не принесший никаких положительных результатов.

Король Филипп между тем передал своим бальи[73] секретные инструкции: в условленный день отправленные им конверты должны быть одновременно вскрыты, а изложенные в сообщениях указания неукоснительно исполнены. Гийом Имбер, доминиканец, духовник короля и великий инквизитор Франции, при необходимости должен содействовать надлежащей реализации монарших повелений без санкции и поручительства папы. Именно так и происходит. Королевское послание гласит: "Все без исключения члены вышеназванного ордена на территории нашего королевства должны быть арестованы, заключены в тюрьму и преданы церковному суду, а все их движимое и недвижимое имущество должно быть конфисковано и передано в наше распоряжение".

Мандат и содержащийся в нем наказ не могли быть более ясными и недвусмысленными: истинные намерения короны изложены досконально. Король Филипп, внук Людовика Святого, ханжа и лицемер, не принимавший ни одного государственного решения, не прослушав пару-тройку месс, подумывает убить двух зайцев сразу, причем одним и тем же способом: разгромить ересь и развращенность, укоренившиеся в среде тамплиеров, и вместе с тем прибрать к рукам их богатства, что позволит ему разобраться с собственными финансовыми проблемами, особенно неприятными с учетом продолжающейся войны с англичанами.

Королевский приказ надлежало выполнить максимально быстро и слаженными усилиями. Замысел удался. 13 октября 1307 года Гийом де Ногаре, проникнув в парижский Тампль, самолично берет под арест великого магистра; в подземельях того же Тампля производятся чудовищные допросы, сопровождаемые бесчеловечными пытками. Папа, получив весть об этом, чувствует себя оскорбленным: события застали его врасплох, авторитет понтифика растоптан, полномочия попраны. Тем не менее лишь спустя две недели он решается написать королю:

Вы, возлюбленный сын Наш, в отсутствие Наше свершили насилие над тамплиерами и захватили их ценности. Вы дошли до того, что бросили их в темницы… Мы же Вам уже сообщили, что приняли к рассмотрению этот вопрос, желая удостовериться, что истинно, а что, напротив, ложно… В этом внезапном поступке многие увидят, и небезосновательно, оскорбительное неуважение к Нам и Римской церкви.

Пустые слова, хотя бы потому, что они запоздали; папе придется ждать ответа два месяца. Между тем Ногаре, с особой изворотливостью находящий нужные для его целей свидетельские показания, сумел выследить, разыскать и допросить немало рыцарей, изгнанных иди дезертировавших из ордена. Теперь дело строится не на шатком фундаменте сплетен, пересказанных бывшим каторжником: волна арестов санкционируется на основании целого тома подписанных и заверенных протоколов. Сломленные пытками и угрозами, ожидающие еще более страшных мучений и боли, арестованные тамплиеры чаще всего подтверждали любые обвинения в свой адрес. Ногаре и великий инквизитор присутствуют на допросах, они крайне пристрастны и изобретательны в обвинениях и пытках. Им достаточно малейшего знака согласия, чтобы объявить подсудимого еретиком; после чего другие мнимые обвинения становятся несущественными.

Историк Жорж Лизеран, тщательно изучивший процесс тамплиеров и изложивший все его этапы в исследовании под названием Le dossier de I’affaire des Templiers ("Досье по делу тамплиеров"), которое было опубликовано в Париже в 1923 году, выдвинул тезис, что зверства тюремщиков были бы невозможны, продемонстрируй Климент энергию и волю, откажись он с пассивностью и смирением признать свирепые методы и процедуры дознания великого инквизитора. История, в том числе недавняя, знает аналогичные примеры поведения понтификов, отличившихся вялостью и чрезмерной "осторожностью". В делах такого рода политика — всегда худшая советчица.