Секс без правил (СИ)

— Ты одна? — поинтересовался вместо приветствия.

— Конечно. Проходи. Ничего не случилось?

Он раздраженно махнул рукой и, не разуваясь, прошел в комнату и рухнул на старенький диванчик.

— Почему же «конечно»? Вообще-то, было бы вполне естественно, если бы у тебя кто-то был.

— С чего ты взял?

Я ощущала его злость кожей, но сама старалась говорить спокойно. В конце концов, Сережка мне не чужой человек. И вряд ли наше расставание, особенно отсутствие конкретных причин, могло ему дать все ответы.

— То есть никого у тебя нет? — Сережка прищурился. — И не было?

Я не ответила. Врать не хотелось. Еще сильнее не хотелось причинять ему лишней боли. Но Сережка вскочил и заговорил громче, будто бы озвучивая давно прокрученную в голове мысль:

— Тогда это бред какой-то, Карина! Бред, слышишь? У нас с тобой все было отлично! Я просто не могу понять, что сделал не так!

— Ты… Сереж, ты ничего не сделал, — я произносила слова мягко. — Просто в один момент я поняла, что не люблю тебя.

Он снова ошарашенно развел руки в стороны, словно просил у кого-нибудь поддержки, объяснений.

— Почему? И что это значить — любить? Разве это не обычная гармония, когда двум людям вместе лучше, чем по отдельности? Разве у нас с тобой было не так?

— Было так, — признала я. — Но мне чего-то не хватало. Сереж, да пойми же ты, что если бы я вышла за тебя замуж, то потом стало бы еще хуже! Не потому что ты плохой, а потому что мне чего-то не хватало — и я обязательно пошла бы это искать. Можешь думать обо мне что угодно — легкомысленная, глупая, не умеющая ценить важное или адреналиновая наркоманка. Все отчасти правда. И наша семья не была бы счастливой. Вот я и решила разорвать до того, как мы примем действительно серьезные решения.

Сережка смотрел на меня пристально, чуть склонив голову набок. И уже не выглядел пьяным, его выдавал только запах. Рассуждал он определенно здраво:

— Карина, а я вижу все иначе. Это нормальный психоз перед важными решениями, он случается почти со всеми людьми. Закономерный спад сил, депрессия, переоценка, этап, который нужно просто пережить и дождаться очередного подъема. Но только не сжигать мосты, как делаешь ты. Я вот что предлагаю — остыть и подумать. Именно так поступают взрослые люди.

Он был прав. Просто о самой главной причине не знал. И все это время наверняка ждал, когда я одумаюсь и приду к нему, уже с готовыми выводами. Он бы принял, не стал бы осуждать, потому что уже придумал моему поведению объяснения. Но дело-то в том, что за весь период нашей разлуки я о нем почти и не вспоминала! Грустила только поначалу, но слишком быстро растворилась в других эмоциях. А он ждал. И, не дождавшись, пришел сам. Сейчас я снова отговорюсь всё тем же — и Сережа решит, что просто недостаточно времени прошло. И снова примется ждать. А потом опять явится спросить, не повзрослела ли я. И эта мучительная тягомотина может продолжаться очень долго, если не годами, разрушая его жизнь. Вот примерно к чему приводит даже маленькая ложь.

Если что-то нужно отрезать, то рука не должна дрожать. Именно в этом и есть сострадание, именно так следует поступать с людьми, которым не желаешь зла. Я приподняла подбородок, посмотрела ему в глаза и сказала прямо:

— Нет, Сереж. Подумать и остыть не получится. Потому что дело в другом. Я влюбилась в другого мужчину, ты был прав в предположениях. И влюбилась так сильно, что просто не смогла бы оставаться с тобой рядом, даже если бы считала это самым правильным.

Он мгновенно растерял весь запал, даже огонек в глазах потух:

— Кто?

— Неважно, ты сам понимаешь. Важно, что ничего серьезного у нас с ним нет. Я не выйду за него замуж, не нарожаю кучу детей. Я просто влюбилась. Он даже не догадывается об этом.

— Не взаимно? — выдохнул Сережка.

— Да, — признала легко. — Но когда это произошло, то поняла — замуж я буду выходить за человека, который вызывает во мне такие эмоции. Потому не жди. И уж точно не ищи причины в себе. Если бы в тебе был хоть один существенный недостаток, то мне было бы куда легче разорвать наши отношения раньше.

— Все-таки кто? Говори уж, раз начала откровенничать.

Я думала полсекунды, ведь теперь не сомневалась — хватит уже изворачиваться, я этим только продлеваю его агонию:

— Данилин, Александр Дмитриевич. Я видела его давно возле твоего офиса. Помнишь, я даже на собеседование к нему приходила?

Сережка глянул на меня, будто не поверил. Но видя мой прямой взгляд, осознал и выпалил:

— Да ты с ума сошла! Хоть представляешь, в каких кругах он вращается?

— Понимаю. И все знаю. Говорю же, дело не в том, что я отказалась от тебя ради него, а в том, что поняла каково это — влюбиться по-настоящему. И я хорошо представляю, что это неприятное чувство скоро пройдет, это как в актера в фильме влюбиться. Но было просто нечестно оставаться при том с тобой.

— Нечестно… — повторил он эхом. — Какая же глупость, Карин…

— Знаю. Лучше тебя знаю.

Он будто бы стал меньше. Плечи опустились, взгляд бессмысленно блуждал по стенам. Хотел что-то сказать, но осекся. Потом выругался матом, но без особой эмоциональности, и вылетел за дверь.