Секс для науки. Наука для секса

Шафик опубликовал работы обо всех восьмидесяти двух анатомических рефлексах, которые он обнаружил и которым придумал названия. Поскольку другие физиологи редко пытаются повторить опыты Шафика, реакция сообщества врачей, изучающих сексуальные рефлексы, довольно-таки скептическая. Как сказал Рой Левин: «Этот человек вывел больше рефлексов, чем я съел горячих обедов!» Впрочем, Левин признает, что в целом изучение сексуальных рефлексов оказалось полезным и поучительным. По крайней мере оно «помогло понять, что женская репродуктивная система – это не просто пассивный трубопровод… но реагирующий, активный канал».

Поскольку разные виды стимуляции вызывают уникальные рефлекторные реакции, каждый из них следует изучать отдельно. Например, для того, чтобы сымитировать эрегированный пенис, расширяющий влагалище, Шафик помещает на кончик катетера воздушный шарик в форме презерватива, вводит его и надувает. Стимуляция шейки матки производится посредством стержня с губчатым концом в форме головки пениса. Рефлекторная реакция на эти манипуляции определяется при помощи электродов, помещенных в мышцы влагалища, шейки матки, уретры и что там у вас еще есть.

Тут надо упомянуть, что Шафик ухитрился найти в мусульманской стране дюжины женщин, которые согласились на то… скажем, чтобы в них проникал надувной пенис. Как ему это удалось?

Скоро я узнаю. Хотя в этом году не планируется важных исследований, Шафик организовал для меня возможность увидеть демонстрацию вагинальных рефлексов во время полового акта. Как это действует и на ком он будет их демонстрировать, пока не ясно.

Мое первое утро в Каире. Я бреду в музей, расположенный неподалеку от отеля, – Музей сельского хозяйства. Я всего лишь туристка, единственный взрослый посетитель, из последних сил плывущий против течения в бурном потоке вопящих жизнерадостных школьников. Музей, видимо, был построен примерно в 1930-е годы и счастливо избежал современных усовершенствований в музейном дизайне. Насекомые здесь представлены не в естественной среде обитания (как, например, долгоносик хлопковый на хлопке), а в житейских ситуациях, как у людей: «Медведка у себя дома», «Уховертка – заботливая мать»[107]. Штатный таксидермист, должно быть, в какой-то момент уволился или сошел с ума, потому что некоторые чучела кажутся не набитыми, а надутыми. Нечто вроде пузыря, напоминающего гиену, висит на стене возле лестницы – тело раздуто, лапы торчат из боков в разные стороны.

Я иду вниз по лестнице, в главный выставочный зал; здесь выстроен макет египетской деревни в натуральную величину: пластмассовые манекены мужчин в джеллабах, они перебирают зерно и идут за плугом. Ко мне подходит музейный смотритель. Он не говорит по-английски, но и без того ясно: он хочет мне что-то показать. Смотритель указывает на низкую деревянную дверь, укрытую за пыльной диорамой, изображающей продавцов фиников. Мы одни в узком зале с оранжевыми стенами, который, видимо, когда-то был частью музея. Вдоль стен выстроились витрины со сценами из деревенской жизни. Тут женщины. Женщины, которые ткут, гадают, расчесывают волосы своим детям. И внезапно я понимаю: здесь, как и в реальной жизни, женщины укрыты от мужских глаз.

Если даже манекены египтянок защищены и спрятаны, ума не приложу, как Ахмед Шафик убедил дюжины женщин из плоти и крови задрать юбки во имя науки?

Я даю гиду чаевые и иду домой вздремнуть. Около двух снова выхожу, пешком, собираясь разыскать больницу Ахмеда Шафика, которая, как мне известно, расположена где-то поблизости. Я уверена, что можно просто попросить первого встречного указать мне правильное направление – так же, как вы можете спросить любого в Рочестере, штат Миннесота, как пройти в клинику Майо. Однако больницы в Каире – некий междусобойчик, они принадлежат семьям и небольшим общинам врачей и неотличимы (для неарабского зрителя) от многоквартирных домов. Я быстро и всерьез заблудилась.

К счастью, телефон-автомат (фирмы Ringo) еще не исчез из Каира, и с помощью верного фактотума Шафика Марго я вовремя прибываю на первую встречу с человеком, который на досуге одевает лабораторных крыс в штанишки.

Первая встреча с Ахмедом Шафиком оставляет потрясающее впечатление. Меня усаживают на диван в кабинете, и вот он сам появляется в дверях. Резко тормозит и протягивает руки, словно благословляя меня:

– Добро пожаловать! Добро пожаловать в Каир!

Затем подходит и трясет мою руку. Это широкое рукопожатие с размахом, которое начинается, как удар в гольфе, – сверху, от плеча – и заканчивается звонким шлепком ладоней.

Демонстрация рефлексов назначена на следующий день, а сейчас мы пьем кофе и беседуем. Я спрашиваю Шафика, как ему удается заниматься подобными исследованиями в мусульманской стране.

– В первую очередь, – начинает он, – я здесь не публикуюсь. Я публикуюсь там. Особенно в наши дни. Я не знаю почему, но сейчас во всех арабских странах консерваторы поднимают голову. Все выше и выше! – Он ссылается на недавнюю предвыборную активизацию «Мусульманского братства».