Секс, еда и незнакомцы

Более отчетливо созвучие идеям Тауваи обнаруживается в каракиа, молитве, произнесенной Че Уилсоном во время мероприятия. Начинаясь с призыва «Май ара ра!» («Вернемся к нашим истокам!»), она помещает говорящего и стоящих рядом с ним близко не только к истокам реки, но и к культурным истокам (и ресурсам) близости с местными горами и реками. Она провозглашает клановые/тотемические отношения (Rose 1998) между людьми и не-человеческими личностями, обнаруживает более фундаментальную, чем электричество, энергию в осознании со-существования с другими и стремится использовать эту космическую энергию для поддержания более уважительных отношений и деятельности. Усилия по исправлению того, что произошло между реками и людьми, создают прецедент для актов насилия в будущем, которые пока еще не стали причиной религиозных действий. Последние, таким образом, предметом имеют не изолированное «совершение насилия безнаказанно», но устроение и поддержание уважительных отношений между различными видами. Или, говоря более социологическим языком, целью религиозной деятельности оказывается создание и поддержание сотрудничества в многовидовых сообществах[42].

Бронзовая принцесса в Вайкики

Чтобы проверить обоснованность утверждений Тауваи и за пределами земель нгати-иэпохату, я мог себе позволить (при щедрой поддержке Британской академии и гостеприимстве whanau Матаира[43]) провести некоторое время на Гавайях. Если тапу структурирует социальные отношения в более-чем-человеческом сообществе, как его понимают маори, для меня было важным понять, как сходные процессы проявляются на другом конце Океании и Полинезийского мира.

Исторически Гавайское королевство (до аннексии США) отказалось от системы капу (понятие, родственное табу или тапу). Ее намеренное разрушение было частью широких социальных и политических изменений 1810–1850?х годов. Нельзя сказать, что они проходили безболезненно, но оказались достаточно успешными. Однако отсылки к капу по-прежнему встречаются в различных контекстах, и, пожалуй, происходит это все чаще. Приведу только два примера, которые иллюстрируют два варианта продолжающихся экспериментов в отношениях между полинезийской и европейской культурами.

На территории отеля в Вайкики, Гавайи, стоит бронзовая статуя принцессы Бернис Паухи Бишоп (1834–1881), читающей книгу школьнице, сидящей рядом с ней на скамейке. Надпись на статуе гласит: «КАПУ. Мы признательны за уважение к статуе принцессы Бернис Паухи Бишоп и традиционному гавайскому саду. Пожалуйста, не подходите близко к клумбам, статуе и фонтану. Махало!» Этот публичный памятник посвящен (среди прочего) вкладу Бишоп в основание системы школ Камехамеха.

Популярная во всем мире практика натирать отдельные части бронзовых статуй – руки, ступни (или мошонку, как у коня в статуе Андраса Хадика в Будапеште) – до блеска здесь, видимо, неактуальна. Требование капу в этом смысле удовлетворяется. Но и принцессу, и школьницу украшают леи, гирлянды, которые регулярно меняют на свежие. Кто-то определенно дотрагивается до статуи-капу. Учитывая сказанное ранее о том, что тапу – ограничение, достигаемое в результате согласований и может быть отменено, когда контакт становится допустимым или необходимым, украшение статуи не противоречит требованию капу. Напротив, оно подкрепляет исполнение ритуала или требования этикета, которые утверждают и подчеркивают различия не столько как барьеры для взаимодействия, сколько как его источники.