Секс и деньги. Как я жил, дышал, читал, писал, любил, ненавидел, мечтал и пил в мужском журнале

Фотографии отличались мягкими тонами и ярким вазелиновым вуайеризмом. Чтобы придать своему изданию и распущенному образу жизни легитимный статус, Хефнер оседлал сексуальную революцию. Он представил «Плейбой» как часть культуры либерального общества, чем, в частности, способствовал возникновению первой волны феминизма. Кроме этого, он печатал рассказы лучших писателей США: Трумэна Капоте, Джона Апдайка и Саула Белова, а также длинные-предлинные интервью с политиками, спортсменами и людьми искусства – от Мухаммеда Али до Мальколма Икс, от Джона Леннона до Фиделя Кастро, от Гора Видала до Теда Тернера. (Это дало возможность всем поклонникам журнала прибегнуть к столь популярному теперь оправданию своей к нему привязанности: «Я покупаю его только ради статей».)

АПО выпустило первое австралийское издание «Плейбоя» в 1979 году, но Керри Пэкер быстро охладел к этому проекту, и лицензию перекупил издатель Мейсон Стюарт. У него никогда не было денег на издание такого дорогого журнала, его компания соглашалась довольствоваться малым. Дело шло дешево, но сердито, американский материал скупался оптовыми партиями, а местный компонент постепенно обеднялся.

В США более откровенный «Пентхаус» втянул «Плейбой» в «войну причиндалов». По мере того как ноги малышек из «Пентхауса» раздвигались все шире, отставание от «Плейбоя» по объемам продаж становилось все менее значительным. «Плейбой» предпринял робкую попытку соответствовать степени гинекологической достоверности «Пентхауса», но быстро понял, что ввязывается во влагалищный Вьетнам – войну, которую не мог выиграть. Та же битва разворачивалась на полях Австралии, где самым мощным оружием «Пентхауса» стали малые половые губы его крошек, но и содержательная часть не отставала. Пошлая проза жизни низших слоев Австралии была лучшим из всего, чем располагал «Плейбой».

Из-за постепенного падения прибыли обложка журнала со временем скатилась по качеству печати до уровня цветного ксерокса, в результате чего некоторые из моделей выглядели как больные желтухой. Издание печаталось в дешевых типографиях Гонконга, где цвета подбирались людьми, которые никогда не видели обнаженную белую женщину и не понимали, что ее кожа должна быть розовой, а не белой. Однажды они попробовали добавить оранжевой краски.

В мире есть только две группы людей, которые берут «Плейбой» в руки только ради чтения, первые – это корректоры вроде меня, которые никогда не видят фотографий, вторые – слепые, читающие издание при помощи азбуки Брайля.

Дизайнерская компания, где я работал, хотела избавиться от своего подразделения наборщиков. Я чуял запах угрожавшей нам продажи, он сильно напоминал запах новых компьютеров «Макинтош», которые должны были совершить переворот в издательском деле. Компания регулярно соблазняла менеджеров открыть печатную мастерскую, а затем попробовала продать им все дело. Менеджеры увольнялись или спасались бегством. При новом руководстве оба южноафриканца Джима исчезли. Вскоре мне невероятно повезло: я получил распоряжение переквалифицироваться в наборщика. Печатать я не умел, но очень старался.

Мастерскую возглавил симпатичный мужик по имени Боб, который вернулся на родину из Англии. Он был вежливым, коммуникабельным начальником, с бородой, напоминающей лишайник, и кровью, сильно разбавленной пивом.

Основной объем работы выполнял коллектив из пяти персонажей, коими являлись Боб и его друзья – какой-то старик-китаец, молчаливый абориген, жирный ирландец и я. Мы проводили целые дни в поисках удачной шутки, истощая национальные запасы разливного пива и трубочного табака. В мои обязанности входило сопровождать всех их в паб в обеденное время и поздно вечером. Основная масса посетителей паба собиралась в три часа дня, когда заканчивалась смена у докеров и таксистов, к восьми вечера паб пустел.

Спустя год моя рабочая виза закончилась. Боб обещал отправить меня в Англию в служебную командировку как оператора «Эппл-Макинтош». Его (да и меня тоже) не смущало, что я понятия не имел, как эта машина работает. На решение финансовых вопросов должно было уйти три месяца, поэтому мы с Джо договорились провести свободное время на островах южной части Тихого океана.

Мы полетели на Соломоновы острова и провели там несколько дней в компании Криса. После этого отправились на Фиджи, Тонга и Самоа, затем вернулись на Фиджи, рассчитывая получить мою визу, но выяснилось, что прошение было отклонено.