Секс и ветер

Он проснулся неожиданно, как будто кто-то тихонько тронул за руку и шепнул на ухо: «Проснись, а то все проспишь». Лежал в темноте с открытыми глазами и думал о книге, которую прочитал накануне. Какой-то заслуженный деятель наук на двухстах страницах доказывал, подтверждая все это неопровержимыми фактами, что жизнь после смерти существует, и что во время сна душа покидает тело человека и странствует в одной ей ведомых мирах. По всему выходило, что в этот раз его душа запоздала с возвратом, настолько внезапным было пробуждение. Во всем теле физически ощущалась пустота. Сквозь открытые жалюзи в комнату вползал предрассветный сумрак. И вдруг он отчетливо понял, или скорее, услышал, что его разбудило. Вместе с сумраком через окно вплывала заунывная мелодия утренней молитвы из арабской части города. Усиленный динамиками мужской голос разносил по всей округе многовековую скорбь. Часы светили красным – 05:05. Это какой-то знак, подумал он, зевнув. Перевернувшись на другой бок, попытался заснуть. Но сон не шел, хотя можно было поспать еще целый час до надоедливой трели будильника. В голову, не спросясь, толкаясь между собой, полезли всякие мысли и, отбросив их вместе с одеялом, он сел на краю кровати. Ноги сами нашли холодные тапочки и, шаркая подошвами по плиткам керамического пола, он поплелся в ванную. Стоя под обжигающими струями воды, продолжил свои размышления.  Все здесь было ему непривычно и чуждо. И эти каменные полы в квартирах, и отсутствие центрального и вообще какого-либо отопления в них же. И «теплые зимы», когда сырость и дикий холод заставляет спать под “ватным” одеялом и в шерстяных носках.  И эти люди - вечно кричащие, не уступающие дорогу, любящие до экзальтации детей, и до такой же степени боящиеся собак. И, плюс ко всему, испепеляющая жара, сменяющаяся зимой непрекращающимися дождями. И так далее, и так далее… В который раз, одна и та же надоедливая мысль крутилась в голове: «Как все надоело, и ради чего нужно было ехать сюда?» Этот вопрос он задавал себе каждый день, но ответа на него не находил. Вернее, находил их великое множество. Но твердо знал две вещи: прошлое не изменить и за все в этой жизни приходится платить. Или есть что-нибудь бесплатное, кроме пресловутого сыра в мышеловке? Скорее исключение, чем правило.

Закрыв кран, он насухо вытерся большим махровым полотенцем и на цыпочках, стараясь не разбудить жену и младшую дочь, спящих в соседней спальне, прокрался в свою комнату. За окном тихо серел рассвет. С улицы стали доносится уже ставшие привычными звуки – вот, гремя на всю округу, начали вывозить из домов мусорные баки. А вот сосед снизу пытается завести свой потрепанный драндулет. Через минут десять тот завелся, и теперь сосед еще столько же будет прогревать двигатель на повышенных оборотах. А вот издалека приближается рев моторов – это «подстригальщики кустов» пошли в бой в такое время, что нормальному европейцу это бы и в голову не могло прийти. «Надо было ехать в Германию, как все умные люди, и наслаждаться там тишиной по утрам и вечерам»,- в очередной раз подумал он. Потом услышал шорохи в соседней комнате. Проснулась его семья. Дочь босыми ногами прошлепала в туалет. Жена на кухне включила чайник. Он вошел на кухню, поцеловал ее в еще теплую от подушки щеку, бросив: «Доброе утро».

  - Привет, - хмуро пробормотала она, кутаясь в махровый халат.

  - Что у нас на завтрак? – спросил он.

  - Фуагра и фрикассе из куропатки с трюфелями, – ответила она серьезно.

  - Что, что? – удивилась дочь, входя на кухню, вытирая на ходу лицо полотенцем.

  - Ладно, - жена налила кипяток в три больших кружки. - Кофе и бутерброды с колбасой и сыром.

- Начинайте без меня, я в ванную.

- Остынет же, - пробормотал он, доставая хлеб.

- Слушай, вот, сколько мы с тобой живем, а ты все никак не запомнишь…

- Что мама не пьет горячий кофе и чай, - закончила за нее дочь.

- Иди уже, а то опоздаешь, - он сел за стол, намазывая кусок хлеба толстым слоем масла.

Кровь. Начала капать из носа, отвоевывая красным желтое пространство у масла на хлебе. Потом полилась тоненькой струйкой, забрызгивая клеенку стола.

- Мама, - закричала дочь.

Он привычно запрокинул голову назад, пытаясь закрыть нос кухонным полотенцем. Подбежала жена, подставив плечо, потащила его в кровать.

- Да, что ж это за напасть такая? – шептала она ему на ухо, пытаясь успокоить и его, и себя, и плачущую дочь. – Вера, не плачь. Иди, помоги мне.

Через час его, закутанного в одеяло, уже укладывали на кушетку в отделении переливания крови.

- Оставьте нас одних, - доктор посмотрел внимательным взглядом, поверх очков прямо в его глаза. – Милый мой, - продолжил он, минуту спустя, - нужно соглашаться на операцию. В следующий раз жены может не оказаться под боком или у нас не будет нужного запаса крови. Мне продолжать?

- Нет, - прошептал он. – А какие шансы?

- Пятьдесят на пятьдесят, - доктор снял очки, отчего взгляд стал каким-то детским. – Но, это лучше, чем сейчас.

- Да, букмекеры на меня сейчас не поставили бы и копейки, - вяло усмехнулся он. – Когда операция?