Секс и ветер

Детина, не оборачиваясь, поднял руку и сжал ладонь в кулак. Я понятливо замолчал.

- Пойдем, поможешь, - он наклонился к худому, лежащему у холодильника на полу, и пошлепал его по щекам. – Спёкся.

Положить тело худого в лифте не удалось из-за тесноты. Он так и стоял, поддерживаемый нами под руки, с закрытыми глазами. На улице бушевала вьюга. Детина взял худого за шиворот, приподнял, и легко забросил в сани, припаркованные прямо у моего подъезда.

- Давай, браток, - он пожал мою вялую ладонь. – Ты с желаниями поосторожней, а то могу и не успеть в другой раз.

Он взгромоздился на облучок, подхватив вожжи.

- И завязывай ты с этой пьянкой. В жизни и без нее много хорошего. А любовь - она есть, только искать надо, - детина гикнул на лошадей, и сани умчались в снежную даль.

Наверх я поднимался пешком, старательно обдумывая каждую приходящую в голову мысль. Тяжело дыша, ввалился на кухню и увидел одиноко стоящую в углу косу. Сев на диванчик, подтянул к себе телефон.

- Петрович! Петрович, спишь что ли? – голос в трубке был сиплым и по-далекому теплым. – Извини, Петрович, что так поздно. У тебя кислота есть? Какая-какая, серная. Много. Растворить одну штуку. Косу. Обыкновенную косу. Да, трезвый я. Уже.

Второе пришествие

- Нет, ты не прав, - глухо заворчал Серый. – Может так случиться, что и сегодня не выйдет.

- Выйдет, выйдет, - оглянулся по сторонам Лопух. – Сегодня точно выйдет.

- Пошли, а? – Серый тоскливо зевнул. – Вон уже всю задницу отморозил.

- Терпение, друг мой, - Лопух встал передними лапами на ступеньки. – Еще минут десять, и будут тебе объедки.

- Всё, - Серый встрепенулся, подняв уши торчком. – Я – домой. Лучше умереть с голоду, чем с холоду.

- Э-эх, ты-ы! – укоризненно завыл Лопух. – Друга бросаешь на произвол? Иди-иди. Коснется еще…

Серый затрусил по заснеженной тропинке, которая вела прямиком в холодный сарай, служивший временным пристанищем для друзей. Около скособоченной ёлки он сосредоточенно поднял заднюю лапу, когда рядом, подняв мелкую снежную пыль, затормозил огромный серебристый джип.

«У меня был похожий в прошлой жизни, - подумал Серый. -  Только модель другая и цвет».

В приоткрывшемся окне появилась рука с пластиковым контейнером.

- Эй, собака! – следом за рукой высунулась бритая голова в темных солнцезащитных очках. – Сюда иди!

- Сам ты собака! – огрызнулся Серый, униженно семеня навстречу.

- На, ешь, - из контейнера, один за другим, посыпались в грязно-снежную придорожную кашу куски нежного мяса, уже остывшего, пахнущего костром, но от этого не менее вкусного.

Серый жадно зачавкал, кося напряженным глазом в сторону водительской двери.

- Ешь спокойно, - звучал голос сверху. – Не бойсь, не обижу.

Через полчаса дверь в сарай простуженно захрипела, впустив Лопуха.

- Серый, - позвал он в темноту. – Ты здесь?

- Здесь, здесь, - отозвался тот из кучи соломы в углу. – Ну как, вышла?

- Выйти, то вышла, - вздохнул Лопух, пристраиваясь поудобнее рядом. – Да только борщ сегодня был какой-то диетический, что ли?

- Вот вы, уважаемый Петр Петрович, -  перебил его Серый. – В прошлой жизни, говорите, были физиком?

- Да, милостивый государь, - Лопух зевнул. – Профессором. Преподавал на кафедре в университете.

- А к религии как относились? – прищурил по-ленински глаз Серый.

- А никак, уважаемый Сергей Аполлинарьевич. – Бога-то как не было, так и нет. На том стояла и стоять будет фундаментальная наука.

- А я вот сегодня его встретил, - заурчал, вспоминая, Серый.

- Кого это? – приподнял ухо Лопух.

- Явление мне было, профессор, - Серый мотнул косматой головой. – Второе пришествие, не иначе. Только побрили его, гады!

В детстве у меня был патефон