Секс. Любовь. Свадьба (СИ)

Наблюдая, как уходит дама с пятном от грудного молока Келли на своей рубашке, Боннер улыбается, а затем делает глоток воды из бутылки. Уверен, это не вода.

— Оливер попросил меня прийти, — говорит он, подмигивая Келли, когда она улыбается ему. Затем он наклоняется ко мне. — Что случилось с лицом твоей жены?

— Ты, — резко шепчу я. Надеюсь, он услышит раздражение, которое присутствует в моем голосе. Но это же Боннер. Не уверен, что он что-нибудь заметил. — Ты и твои дурацкие идеи.

Он равнодушно смотрит на меня.

— Правда?

Конечно, нужно ему все объяснить. Поэтому я вкратце пересказываю случившееся. То, как мы перемещались, я потерял равновесие и заехал жене по лицу. Естественно, Боннер ржет.

— Иисусе. — Затем он кивает на мой телефон, как бы призывая к действию. — Дай-ка посмотреть.

Я смотрю на него.

— С ума сошел? — Эту фразу я произношу почти каждый день с тех пор, как мы встретились. — Ты, черт возьми, серьезно? Я не покажу тебе видео.

Келли слышит меня, или, по крайней мере, мне так только кажется, потому что взгляд, которым она на меня смотрит, явно недружелюбный. Или это из-за того, что я сказал какой-то бабе не лезть не в свое дело. Что ж, сейчас мне все равно, просто я устал от того, как она толкает меня в бок.

Боннер хмурится.

— Ты же видел меня и мою жену.

— Потому что ты заставил меня! — Я осознаю, что сказал это слишком громко. Дерьмо. Наклонившись к соседу, я шепчу: — Твою мать, ты заставил меня смотреть эти видео, и нет, я не жалуюсь, — добавляю я, потому что они были весьма неплохими. Я узнал о кое-каких штуках. — Но я точно не позволю тебе смотреть на мою жену.

— Что за бред, — улыбаясь, Боннер закручивает крышку на бутылке с водой.

— К тому же… — взмахиваю я рукой, — я удалил его.

— Гонишь.

Он прав, я так и не сделал этого. Но я не позволю ему посмотреть наше видео.

Игра Оливера занимает около часа. Хотите — верьте, хотите — нет, но мой коротыш реально набирает несколько очков. И каждый раз он смотрит на трибуны, чтобы оценить мою реакцию. Или, может быть, реакцию Боннера, не знаю. Все равно его команда проигрывает, что, естественно, приводит к тому, что сын выходит к нам не в настроении.

— Хорошая работа, — хвалю я его за набранные очки и за усилия, которые он вложил в игру.

— Боннер смотрел?

Когда меня успел заменить этот молокосос?

И да, я еще больше разозлил Оливера, сказав, что он не может поехать домой с Боннером.

На данный момент я для него самый плохой человек в мире. Возможно, как и большая часть семьи. Доказательством этого является то, что Оливер бесится, когда Хейзел поет в машине. И я бешусь вместе с ним. Сегодня я уже больше не в силах слушать «Wrecking Ball» Майли Сайрус, но при этом не ору на Хейзел так, как это делает сын.

— Хватит петь! — кричит он, бросая свой баскетбольный мяч в лицо сестры. Мяч попадает прямо в голову, и она плачет горючими слезами.

Я смотрю на Оливера в зеркало заднего вида, и он сразу понимает, что у него проблемы.

— Извини, — бормочет он, опустив голову.

Я борюсь с желанием развернуться и надавать ему по заднице, однако не делаю этого, потому что твердо убежден: когда зол, ни в коем случае не поднимай руку на своих детей.

Я паркуюсь на подъездной дорожке. Включаю передачу и смотрю на Келли.

— Почему бы тебе не пойти с детьми в дом? А мы с Оливером немного прокатимся.

Я снова смотрю в зеркало заднего вида. По щекам сына текут слезы. Мне хочется плюнуть на все и отпустить его, но меня останавливают мысли о его поведении.

Келли забирает детей в дом, а я выезжаю на дорогу.

— Я же сказал, что мне жаль, — говорит Оливер, продолжая тихо плакать.

— Я знаю, но иногда извинений недостаточно.

Не уверен, что это именно те слова, которые должен ему сказать, потому что, мысленно повторив их, я задаюсь вопросом, как сын их воспримет.

Я еду на пляж, решив, что прогулка по пирсу успокоит Оливера и он сможет со мной поговорить. Либо так, либо он просто столкнет меня с причала и убежит.

В течение получаса я нем как рыба. Это позволяет сыну невзначай заговорить о баскетболе и о том, что он хочет вернуться в Техас.

— Почему ты хочешь вернуться?

Оливер пожимает плечами и бросает камень в воду. Его темные волосы развеваются на теплом ветру.

— Не знаю. Мне там больше нравится.

Понятия не имею, как завести разговор о ситуации с его сестрой, поэтому просто бормочу:

— Поэтому ты так жесток с Хейзел? Потому что злишься из-за переезда?

— Пап, — опустив плечи, он вздыхает, как умирающий Чубакка, — обязательно об этом говорить?

Прикрыв глаза от слепящего солнца, я смотрю на него так, словно он только что заехал мне по башке камнем.

— Серьезно, чувак? Ты бросил мяч в ее чертову голову!

Закатив глаза, Оливер резко выбрасывает камень и смотрит на океан.

— Я же извинился.

Я присаживаюсь рядом с ним и спокойно говорю: