Секс, ложь и фото

Новгородцев слыл в городе личностью неоднозначной и, конечно же, я о нем слышала. Он был крупным бизнесменом, но, чем конкретно занимался, не знал никто. Кому-то становилось известно, что Вениамин Петрович владеет пивным заводом, кто-то слышал, что Новгородцев покупает и продает то или иное предприятие, но об истинном размахе проводимых им операций не знал, похоже, никто. Могли только предполагать.

Частенько в областном арбитражном суде шли процессы, в которых представители Новгородцева — лучшие адвокаты Тарасова — выступали то в качестве истцов, то в качестве ответчиков. Зачастую же «широкой общественности» не было даже известно, чьи интересы зыщищают данные адвокаты.

Информация о Новгородцеве стала мне доступной, но лишь по той причине, что приятели Сергея Ивановича Кряжимского либо сами занимали довольно высокие посты в областной администрации и силовых ведомствах, либо были вхожи в нужные кабинеты.

— Все благодаря вам, Сергей Иванович, — польстила я ему.

— Ну ты и сама не лыком шита, — смеясь, возразил Кряжимский. — Но вот что я узнал. Оказывается, Белкин «купил ситуацию».

Он произнес это таким тоном, как будто говорил о простейшей вещи вроде манной каши.

— Сергей Иванович, — вздохнула я, — я же не журналист по финансовым проблемам, который просто обязан разбираться в таких терминах. Будьте добры — поясните.

— Да, — усмехнулся Кряжимский, — я и сам-то не так давно узнал, что это такое. Русский сленг, непереводимый на иноземные языки. Раньше наше экономическое сообщество все больше пользовалось иноязычными терминами, такими как эмиссия, тендер, консалтинг, лизинг да маркетинг. С ними-то ты наверняка знакома.

— Более или менее, — подтвердила я, все еще не понимая, о чем идет речь.

— Так вот, — продолжал Кряжимский, — теперь мы можем гордиться, что имеем исконно русские термины. Например, «дербанить комбинат», «пилить прибыль», «откатывать на карман», «помойка», в смысле контора, отмывающая деньги, ну и так далее. А недавно новорусский экономический словарь пополнился еще одним замечательным выражением — «купить ситуацию» или, соответственно, «продать ситуацию».

— Может, вы наконец просветите меня, что значит «купить ситуацию»?

— Я к этому и веду, — спокойно отозвался обстоятельный Кряжимский, — не нервничай, пожалуйста.

— Я не нервничаю, — соврала я, — продолжайте.

— Представь себе, — Кряжимский словно читал лекцию перед широкой аудиторией, — что ты хочешь купить свечной заводик.

— Как отец Федор?

— Именно. Владелец контрольного пакета продает его тебе, что называется «купить акции».

— Ну это даже я знаю. Мероприятие банальное, как баня в субботний день.

— А теперь представь себе, что на заводике недавно была дополнительная эмиссия акций. Есть основания законность этой эмиссии оспаривать. Пакет, который тебе предлагают, составляет пятьдесят один процент без учета эмиссии. С учетом же эмиссии он составит один процент. Ты не покупаешь пятьдесят один процент акций, а приобретаешь возможность получить в случае победы в суде. Вот тогда ты «покупаешь ситуацию».

— Что-то я не совсем понимаю, — заинтересованно, но раздосадованно сказала я, — зачем мне вообще покупать эту «ситуацию»?

— Попробую объяснить, — Кряжимский был спокоен. — «Ситуация» коренным образом отличается от рыночного товара. Если ты покупаешь в супермаркете кубики «Галина Бланка», то вне зависимости от того, пенсионер ты или новый русский, кубик будет стоить тебе одинаково. Стоимость же «ситуации», напротив, определяется твоим статусом. Если ты лучшая подруга жены губернатора или сестра начальника РУБОПа, то у тебя одни возможности выиграть иск. А если ты никто и звать тебя никак, то возможности твои, увы, совершенно другие.

— Значит, вы предполагаете, что Белкин купил у Новгородцева «ситуацию»? — спросила я.

— Скорее всего, — Кряжимский прокашлялся, — я узнавал — банк «Поволжье» недавно осуществил очередную эмиссию. Только в том случае, если это действительно «покупка ситуации», все должно было бы происходить несколько иначе.

— Почему?

— Это самое интересное. В нашем варианте статус обоих противников достаточно высок. Но, видимо, Новгородцев не ожидал от Белкина такой прыти. Он думал его попросту кинуть, как это сейчас говорят. Продал ему банк, а про очередную эмиссию не сообщил.

— Вы думаете, Белкин не знал об эмиссии?

— Думаю, что знал, именно поэтому и купил акции. А вот Новгородцев, по-видимому, не предполагал, что Аркадий Сергеевич затеет тяжбу. Нашла коса на камень!

— Получается, что если Белкин или его представители процесс проиграют, то и купленные им акции ничего не будут стоить?

— Нет, стоить-то они кое-что будут, только вот права на управление банком не дадут. Их просто будет не хватать для решающего голоса.

— Спасибо за финансово-экономический ликбез, Сергей Иванович, — поблагодарила я зама, — и собирайтесь-ка вы домой.

— Пойду, пойду, — пообещал Кряжимский, — а ты поправляйся.

— Завтра буду на месте, как штык, — успокоила я его и, попрощавшись, повесила трубку.