Секс, ложь и фото

Я огляделась. Это был почти квадратный холл, освещенный скрытыми за подвесным потолком светильниками. Свет мягко струился вниз, создавая впечатление, что стены светятся сами по себе каким-то таинственным внутренним светом. В доме было тепло, хотя в нем никто не жил в это время, но, наверное, предпочитали не вымораживать. Песцовая шуба Белкиной и дубленка Марусева висели рядышком в раскрытом стенном шкафу, дверка которого была сдвинута в сторону. Я же раздеваться не стала из тактических соображений.

В холле было несколько дверей, две из которых вели в туалет и ванную, о чем можно было догадаться по соответствующим бронзовым табличкам, еще одна — двустворчатая — оказалась полуоткрытой, к ней я и подошла.

Пол просторной комнаты, в которую я заглянула, покрывал красивый пестрый ковер. Я увидела краешек дивана, на котором расположилась Людмила Николаевна, и угол низкого стола. В углу, максимально полно открытом моему пытливому взору, располагалась широкая деревянная лестница, ведущая на второй этаж, а рядом с ней стояла шикарная пальма, огромные разлапистые листья которой едва не упирались в потолок. Марусев, как, впрочем, и Людмила Николаевна, находился вне моего поля зрения. И это было хуже всего — любой из них мог появиться на пороге каждую секунду, а мягкий ковер приглушил бы их шаги.

Если вы думаете, что находиться в чужом доме без приглашения — это такое небольшое развлечение, можете испытать себя. Или вам уже доводилось быть в подобной ситуации? Ну и что вы ощущали в тот момент?

Что касается меня, я чувствовала себя отвратительно. Сердце бухало в груди паровым молотом, в шубе было нестерпимо жарко, а кроме того, у меня не было ни малейшего шанса на спасение, если я, не дай бог, столкнусь с кем-то из обитателей дома. Но вероятность рискованной встречи и все мои опасения по этому поводу маячили где-то в подсознании, не ярко, так сказать, а каким-то слабым серым фоном.

Переживания уплыли куда-то, словно сигаретный дым, когда я прислушалась к разговору. Он, видимо, только начинался. Я услышала звук вынимаемой из бутылки пробки и бульканье жидкости.

— Держи, — произнес Марусев, подавая Людмиле Николаевне бокал, — тебе нужно выпить.

— Да уж, не помешает, — ответила она.

— Давай выпьем за то, чтобы все это поскорее закончилось.

— Что «все это»? — непонимающе спросила Белкина.

— Ну, все эти убийства, взрывы… — как-то неуверенно произнес Марусев.

— Ты хочешь сказать, — испуганно сказала Людмила Николаевна, — что может быть еще что-то?

— Сейчас ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов, даже на пятьдесят, — философски заметил Александр. — Кто знает, что станет с нами завтра?

— О, господи, — ошеломленно воскликнула Людмила Николаевна, — ладно, давай.

Раздался звон тонкого стекла от соединенных бокалов, и на какое-то время в комнате повисла тишина, прерываемая лишь причмокиванием Белкиной.

— Ну, — строго спросила Белкина после небольшого перерыва, — теперь, может быть, ты скажешь, зачем нам нужно было сюда тащиться, прорывать эту траншею к дому? К чему все эти предосторожности?

— Нам с тобой нужно спокойно все обсудить, — закашлялся Марусев, — а здесь единственное место, где нам никто не помешает.

— Так уж и единственное, — пренебрежительно усмехнулась Белкина. — Могли бы спокойно пообщаться и у меня в кабинете.

Она так и сказала «у меня в кабинете», имея в виду кабинет своего мужа в офисе «Металлоконструкции».

— Раз уж мы приехали сюда, — с оттенком нетерпения продолжила она, — то говори, не тяни кота за хвост.

— Я должен сделать тебе предложение, — заискивающим тоном начал Марусев, — только я тебя прошу, Людмила, не торопись с ответом. Выслушай сначала меня до конца, подумай, а уж потом отвечай. Хорошо?

Может быть, Белкина ответила кивком, потому что никакого ответа я не расслышала, как ни напрягала свой слух.

Снова послышалось бульканье наливаемой жидкости, для простоты будем называть ее вином. Бутылку поставили на стол, и Марусев опять закашлялся.

— Людмила, — торжественно объявил Марусев, — ты должна продать часть своих акций.

— Ну ты и чудак, Саша! — воскликнула Людмила Николаевна. — И стоило из-за этого сюда тащиться?! Я же тебе еще вчера сказала, что подумаю.

— Тебе надо думать быстрее, понимаешь? — с едва уловимым раздражением в голосе сказал Марусев.

— Об этом ты мог бы спросить меня и в городе. Я давно все решила, — капризно произнесла его собеседница.

— Слава богу, — выдохнул Александр, — ты умница.

— Я знаю, — жеманно отозвалась Белкина, — но все равно спасибо за комплимент.

— Значит, завтра мы можем оформить продажу? — радостно спросил Марусев.

— Какую еще продажу? — удивленно протянула Людмила Николаевна.

— То есть как какую? — переспросил Марусев. — Ты же только что сказала, что все решила.

— Сказала, — кокетливо подтвердила Белкина, — так что из того?

— Погоди, — нервно произнес Александр, — вчера я предложил тебе продать свои акции или хотя бы их часть. Ты обещала подумать, так?

— Ну так, так.

— А сегодня ты говоришь, — Александр повысил голос, — что все решила, и делаешь вид, что не понимаешь, о чем идет речь.