Секс не бывает безопасным (Повести)

Теперь апеллировать было не к кому.

– Что, здесь необходимо разрешение на съемку? Такого никогда не было. Вы не можете запретить.

– Могу, – не согласился Генералов. – Откуда вы узнали о том, что здесь произошло преступление?

– Этика журналиста не позволяет мне никому говорить об этом.

– О том, что из молодой женщины извлекли все органы и заштопали… об этом позволяет, а о тех, кто эти бесчинства творит, – не позволяет. Вы на редкость мудро рассуждаете, вам не кажется? – Капитан вынул изо рта вновь растравленную сигару и выпустил в лицо Налетову огромное облако слезоточивого смрада.

Тот был вынужден сделать пару шагов назад, чтобы не задохнуться, но немного репортеру все равно досталось, и он закашлялся.

– Вы действуете против правил, – стал возражать до этого помалкивающий оператор, но его тут же увел в сторону бдительный лейтенант, оставляя балаболку одного против Дарьи и сыщика.

– Говорить будем? – Слегка бледное лицо Генералова стало стремительно сереть, а взгляд из-под черных бровей стал звериным.

Репортер замялся, и Данилова воспользовалась этим немедленно:

– Что ты приуныл, мальчик?.. Пися не стоит? Давай выкладывай яички из шкатулки. – Еще немного, и ее грудь коснулась бы Налетова.

Она почувствовала, что оба представителя сильного пола со своими попытками любезно объясниться остались далеко позади. Ее простой и понятный всякому русскому язык оказался куда более действенным.

Журналист сделал шаг назад:

– Почему вы позволяете, чтобы мне грубили?

Поиски защиты ни к чему не привели.

– В наше время понятие грубости несколько девальвировалось. Теперь минимум недовольства может вызывать только публичная кастрация или смертная казнь. Или вам об этом ничего не известно?

После столь прогрессивного заявления Олег перешел к торгам:

– Так вы позволите мне снимать, если я поделюсь информацией?

– Сколько угодно, – пообещал капитан. – Только не забудьте в репортаже попросить позвонить в милицию возможных свидетелей преступления.

Налетов кивнул.

– Полчаса назад к нам в студию позвонил какой-то мужик и сообщил, что под большой ивой, в парке, разбитом около супермаркета «Бавария», лежит труп молодой женщины. Мол, подъезжайте…

– И вы ему поверили?

– Почему бы и нет.

– Вы говорили с ним по телефону?

– Я.

– Какой у него был голос? Высокий или низкий, хриплый, а может, писклявый?

– Обычный, ну… приблатненный. Как мне показалось, слегка гнусавый. Многие парни лет в двадцать говорят так: заносчиво, с долей выпендрежа и необоснованного превосходства.

– Я понял. – Генералов приостановил поток прилагательных. – То есть это скорее всего совсем еще молодой человек?

– Да. В общем, так мне показалось.

– Вы не догадались записать разговор на пленку?

– Извините, нет. – Налетов позволил себе выказать раздражение.

– Он звонил из автомата или с какого-нибудь аппарата на квартире?

– Если вы имеете в виду фон, посторонние шумы, то здесь все чисто. Слышимость была хорошая, нашему разговору ничто не мешало.

– Можете работать, – разрешил капитан.

Олег дал командную отмашку оператору и повернулся в сторону ивы.

– Что же они делают? – закричал репортер.

Санитары погружали носилки с телом в машину.

– Увозят труп, – разъяснила Дарья. – А что, очень хотелось шокировать публику очередным зверством? Ничего не выйдет.

Ища помощи, Налетов посмотрел в глаза сыщику, но тот его не смог утешить:

– Она уже пахнет, извини…

* * *

Остаток дня Дарья провела на пляже. На ее округлую попку клюнуло аж двое страждущих, но она от них быстренько отбрехалась, сообщив, что больна сифилисом.

Размышляя над тем, что же вез в контейнере вместо витаминов обработанный водитель, она смотрела на бегущие к берегу небольшие пологие волны с крохотными белыми шапочками на гребнях.

Небольшая свинцовая тучка закрыла солнце, и море сразу потемнело. Еще не хватало, чтобы она привела за собой своих сестричек, тогда погода снова испортится, и прощай купание. Зато не будет жарко.

В этот раз она не на отдыхе. Что, интересно, сейчас делают японцы? Наверное, снова лежат на берегу и точно так же, как и я, морщат личики в преддверии ненастья. Может, обойдется?

Она оглядела небо. Тяжелый вздох возвестил о крушении надежд на хорошую погоду. Будет дождь. Как бы в подтверждение ее догадок налетел ветерок, и волны тут же откликнулись на его призыв к бунту. Они стали тяжелыми и поменяли цвет с темно-синего на черный. Скоро закрутит.

* * *

Утро следующего дня началось точно так же, как и утро предыдущего: Дада направилась к Аверкину.

Прогрессирующий биохимик встретил ее улыбкой и горячим чаем.

– Садитесь, я жду вас уже с шести утра.

По его виду было понятно, что он провел совершенно бессонную ночь.

– Похоже, ты не спал. – Она сочувственно оглядывала его помятую физиономию.

– Не каждый день тебе приносят вещество, которого нет даже в справочнике за прошлый год.

– Неужели? – Даниловой стало интересно, она даже перестала жевать резинку. – Ну и что в ампулах?

Кирилл Викторович отпил горяченького: