Секс пополудни

А потом она подумала, что во многом Джерри и Джонатан были похожи, несмотря на очевидные различия в цвете кожи и происхождении. Тот же пристальный взгляд. Своего рода честность, искренность, которую оба носили, как мантию. И у них обоих было качество открытости, которое свидетельствует об уверенности в себе и о смелости. Об уверенности, что он будет принят, и смелости отвечать за собственные поступки, собственные убеждения. Оба явно были титанами среди мужчин — по-прежнему моложавый Джонатан, уже заработавший состояние, о котором некоторые даже не осмеливались мечтать, и Джерри, занимавшийся той медициной, которую другие врачи считали неприемлемой для себя. Оба они, каждый по-своему, были героическими фигурами. Самое большое различие между ними заключалось в том, о чем они мечтали. Джонатан мечтал о том, чтобы сделать еще большее состояние просто ради самого этого процесса, — вызов и победа! А Джерри мечтал о том, чтобы найти деньги на строительство новой клиники. И возможно, именно характер этой мечты, как тонкая линия, отделял любую из этих героических фигур от настоящего героя.

Но вы же не переставали любить чудесного человека сколько-нибудь меньше только потому, что ему чуть-чуть не хватало до того, чтобы быть настоящим героем. Скорее всего, вы любили его таким, каким он уже был, и рассчитывали, что в конечном счете он смог бы стать…

«Ох, Джонатан».

Она была на шаг ближе.

Но почти сразу же подумала о чем-то еще, о чем-то, что трансформировало всю картину, и от этой мысли у нее похолодело внутри. Ее мать умерла от больного сердца, но не таким ли образом все-таки проявилось именно это заболевания, которое и убило ее? Поражая жизненно важные органы, такие, как почки и сердце?

Наблюдая за ее лицом, Джерри, видимо, понял, о чем она думала: он встал и, обойдя вокруг стола, присел на корточки у ее стула.

— Ее сердце болело не от этого. Ваша мать была пациенткой моего отца с того времени, когда была очень молодой — он был старше ее на двадцать лет. Когда ее привели к нему на осмотр, у нее уже было больное сердце.

— Ох, мама! Моя несчастная Елена. Но почему? Она родилась с больным сердцем?

— Я не могу сказать это с уверенностью. Но, судя по этим записям, заключениям моего отца, я бы сказал, что у нее была ревматическая лихорадка. В те дни ревматическая лихорадка часто не выявлялась, и у маленькой девочки мог остаться порок сердца.

— Как выдумаете, что-нибудь могло бы помочь ей? Хирургическая операция? — Она подумала о том, насколько сильно ее любил Эндрю Уайт. Елена так любила его. — Может быть, лучший уход? Что еще?

— Не переносите это на себя, Андрианна. Не изводите себя… Ваша мать умерла тридцать лет назад. Тогда столько мы не знали! Может быть, сегодня ей помогла бы пересадка сердца. Кто может сказать это с уверенностью?

— Я думала о любви.

Он печально улыбнулся ей и покачал головой.

— Любви? — Затем снова повторил. — Кто может сказать это с уверенностью?

Несколько минут они оба молчали, он снова сосредоточился на истории болезни. Она попыталась сделать для себя какие-то выводы из всего увиденного, услышанного и вспомнившегося. В конце она поняла, что действительно не имело значения, насколько сильно Эндрю Уайт любил Елену. Но что на самом деле было важно, так это то, что она любила его и хоть на какое-то время, но она вырвала у вечности свои золотые мгновения жизни. Для нее это было счастьем до самого конца.

Наконец Джерри положил документы на стол:

— По крайней мере, сейчас вы знаете, что нет подтверждения того, что ваша мать была больна именно этой болезнью. Вы ведь это хотели узнать, не так ли?

— Да. Но, — сейчас она улыбнулась, — я с вами не прощаюсь.

— Да? — Он улыбнулся. — Что я могу сейчас сделать для вас? Скажите, и я в вашем распоряжении.

— Я кое-что планирую сделать… И если все получится… Ну, по-моему, я буду жить в Лос-Анджелесе, который вовсе не далеко отсюда, и я хочу, чтобы вы были моим доктором. У меня сейчас период ремиссии, поэтому вам не придется часто видеть меня, просто периодические осмотры. А я смогу прилетать сюда, когда… И если вы… Пожалуйста, Джерри, вы не можете отказать мне!

— Но ведь я не специалист в этой области! И почему вы хотите, чтобы у вас был доктор, к которому вам придется летать самолетом? Кроме того, там, где вы будете жить, вероятно, больше докторов на каждом квадратном дюйме, чем… — Он прервался на полуслове и серьезно посмотрел на нее. Наконец он сказал: — Андрианна, не делайте этого!

— Не делать чего? Просить вас быть моим доктором? Как вам не стыдно, доктор Херн. А как же клятва Гиппократа? Разве вы не поклялись помогать всем, кому можете?

— Вы же знаете, что я имею в виду не это. Я говорю о том, что вы не хотите рассказать этому мужчине всей правды о себе. Если он любит вас, он примет факты такими, как они есть. А если вы его любите, то должны верить, что он поступит именно так. Если вы не можете, то какой тогда смысл во всем?