Секс пополудни

— Да нет, я никогда не находила, что Джино — жуткий. — Андрианна по-прежнему аккуратно выбирала слова. — Иногда он бывает утомителен, это верно. Но я всегда считала его прекрасным человеком. Очень сильный. Теплый, заботливый, очень добрый.

— Не будем о нем, пожалуйста. Джино хочет, чтобы Гай остепенился, моих родителей Гай тоже устраивает. Разве можно найти добродушнее, чем Гай? Иногда он может быть плаксивым, но грубым — никогда! Ну а что до маминого совета, то у него в сотни раз больше денег, чем у меня. Энни, мы такая хорошая пара, Гай и я. У нас есть все, что нужно для счастливого брака.

— Брака? Вы с Гаем женитесь?

— Да, конечно, брака. О чем же, по-твоему, я говорила? Еще об одном приключении? Главное же, Энни, я по-настоящему влюблена! По уши влюблена! И уверена, что Гай так же точно влюблен в меня. Кроме того, он меня сексуально очень притягивает. Почему бы мне и не влюбиться в Гая? Его глаза. В них можно утонуть — а какой он в любви! О, я просто умираю. Но я не буду тебе об этом рассказывать, пусть у тебя и было это с ним двадцать два года назад. Или рассказать? — спросила она скромно.

Она взглянула на Андрианну:

— Андрианна, ты что-то бледная. Ты на самом деле все спокойно восприняла?

— Конечно. Гай и я остаемся друзьями уже долгие годы. Когда бы мне ни понадобилась его помощь, он здесь, рядом. И у меня тоже для него всегда есть особый уголок в сердце. Он всегда будет мне дорог, как и ты, Пенни.

Она взяла свою подругу за руку и слегка пожала ее:

— Но мы с ним давно не любовники, все закончилось в Коста-дель-Сол.

— Ах, Коста-дель-Сол. Какое тогда было хорошее время. Я, правда, была там недолго. Помнишь? Я приехала навестить тебя на неделю, а осталась на два месяца. Никогда не забуду это время. Мы едва ложились в постель — я имею в виду, чтобы спать… Это было лучшее время моей жизни. Боже, как мы наслаждались жизнью! Мне кажется, тогда Гай мне понравился в первый раз. Он был как бог. Бронзовое мускулистое тело, копна курчавых волос. И такой обаятельный и противный одновременно. Да какая девушка устояла бы перед Гаем Форенци? — Пенни вспыхнула. — Ты не сердишься, что я тебе все рассказываю?

— Пенни, не будь дурочкой. Ты, я, Гай были всего лишь детьми, которые играли во взрослых. Развлекались всю ночь напролет и отсыпались на пляже днем. Пили, танцевали, развлекались на вечеринках, когда весь мир сходил с ума от Вьетнама. Когда происходила масса вещей, о которых мы даже не подозревали… — Голос ее дрогнул. — Все это было безумно давно, и мы были лишь детьми. Нет, Пенни, я ничуть не сержусь. Я очень счастлива, что два моих любимых человека собираются пожениться и будут счастливы всю оставшуюся жизнь. Я желаю вам с Гаем только счастья!

Она чувствовала, что говорит совершенно искренне, она желает им только добра, она желает им любви.

— И все же это было самое лучшее время, — настаивала на своем Пенни. — Марбелла. Коста-дель-Сол. Мы трое вместе.

— Да, конечно, это были лучшие времена.

Прошло двадцать лет, и она не любила Гая той пылкой любовью, которая возможна в семнадцать лет. Именно поэтому она никогда больше не вернется в Коста-дель-Сол. Когда кто-нибудь в ее присутствии упоминал Марбеллу, она морщилась: «О, это Коста-дель-Сол? Оно уже давно не то, как прежде. Я и не подумаю туда больше поехать…»

Ей на ум пришли первые строчки из «Сказки о двух городах»: «Это были лучшие времена, это были худшие времена…»

13. Лондон и Швейцария. Весна 1968 года

Самые лучшие и самые худшие времена начались вскоре после того, как Андрианна и Гай вернулись в школу после каникул в Порт Эрколе, а Хелен вызвала свою подопечную в Лондон. Вновь причиной визита стала смерть и необходимость войти в права наследства, оставленного Эндрю Уайтом.

Они сидели вдвоем в гостиной — это была любимая комната Хелен, где ее «тетка» могла заниматься сразу несколькими делами: разговаривать, наслаждаться своими сокровищами — картинами и гобеленами ручной работы, одновременно смотреть в окно на Гросвенор-сквер. Вид из окна постоянно напоминал ей о том, как далеко сумела она продвинуться в жизни, вопреки многочисленным недостаткам своего мужа.

— Мы никогда не говорили с тобой на эту тему, Энн, но ты уже взрослая девушка, и я считаю, что ты обязана знать: Эндрю Уайт был твоим подлинным благодетелем. И я надеюсь, что ты уже догадываешься, что именно он — твой отец. Он всегда думал, что может быть твоим отцом, и поэтому взял на себя попечительство над твоими финансовыми делами.

На мгновение Андрианна вспомнила Елену и подумала, что она просто обожала Эндрю Уайта и никто так часто не посещал их дом, как он.

— Да, конечно, он мой отец, — ответила она. — Можете в этом не сомневаться.

— Увы, Энн, был твоим отцом. Его больше нет.

Андрианна сидела на золотой китайской софе в стиле чиппендейл. Ей было не очень удобно сидеть на этом произведении искусства, но слова Хелен заставили ее распрямиться.

— Что вы хотите сказать: его больше нет?

— Я имею в виду именно то, что сказала, Энн. Он умер. Твой благодетель умер.