Секс после полудня

Закрыв за собой дверь, Андрианна сначала прислонилась к стене для опоры. И ликовала: она-то вообразила, что он занимается любовью с какой-то красоткой, но по его, одежде — джинсам и кожаному жакету и по его взъерошенным волосам было совершенно очевидно, что в этот вечер он не покидал своей каюты. Затем у нее возникло сожаление: почему она ничего ему не сказала. Хотя бы только холодное: «Добрый вечер…» Конечно же, человек с такой решительностью сделал бы из этого вывод… И началась бы магия.

Какая же она дура! Потратила столько часов, одеваясь для него, обшаривала пароход в поисках его, сидела за столом в этой чертовой столовой и, ожидая его появления, разговаривала с людьми, к которым не имела ни малейшего отношения. А когда она практически налетела на него, ничего не сказала, упустила момент и скрылась у себя в каюте. А чего, собственно, ради? Чтобы снова скрыться от него? Чтобы прийти в себя на другой день? Но другого дня может уже и не быть… Почему он не заговорил? Сделал новый ход?

Это могло значить только одно: она слишком тянула со своим ходом…

Чувствуя себя хуже, чем когда-либо, Джонатан остался на палубе. Он прогуливался, совершая то короткие переходы, то почти бегая. И все время разглагольствовал сам с собой о том, что не последовал правилу, принятому им в начале жизни: лови момент, хватай возможность обеими руками, веря, что добыча достается тому, кто хватает.

Но затем он остановился. Итак, возможность проскользнула у него между пальцами! Такое бывало и раньше. Но что делать теперь? Чтобы исправить ошибку, ему следует измениться на сто восемьдесят градусов, вернуться назад, чтобы вновь обрести эту возможность и изменить ход событий. Обычно это срабатывало. Возможно, получится и на этот раз.

Андрианна металась и вертелась. Уж не больна ли она? Горло пересохло, и она вскочила с постели, чтобы взять стакан воды. Отвернула кран и оставила воду литься, пока сама изучала себя в зеркале. Забавно, но она не выглядела ни убогой, ни больной, разве что слишком бледной. Отхлебнув из стакана, она отступила на шаг, чтобы лучше рассмотреть свою фигуру. У нее все еще было тело молодой женщины — крепкое, полное, желанное и желающее. Вот в чем все дело. Она желала его, а он устал от нее, даже не получив ничего. Но так ли это?

Она должна это выяснить, и не завтра, а сегодня же ночью. Она провела жизнь, постоянно отказывая, но сегодня ночью отказа не будет. Андрианна выскочила из ванны, схватила накидку, сбежала на несколько ступенек и обернула накидку на голое тело. Если он еще не у себя в каюте, она прочешет весь корабль, пока не найдет его!

Широко распахнув дверь, приготовясь рвануться в ночь, она сразу же наткнулась на него, дышащего так же тяжело, как и она, и с глазами, пылающими, как два огня. Когда его руки скользнули под ее накидку, она почти почувствовала биение его сердца… Почти такое же яростное, как и ее собственное. А затем, с закрытыми глазами, прижимаясь друг к другу, она и впрямь услышала биение, и оно показалось ей наилучшей музыкой, которую она когда-либо слышала.

7. Ночь на субботу

В спальне каюты Джонатана была почти абсолютная темнота: единственным освещением оставался свет звездной ночи, проникающий через иллюминаторы. Но этого было более чем достаточно, чтобы Джонатан увидел красоту своего трофея, лежащего рядом с ним в широкой кровати — эту таинственную Андрианну.

Никакая женщина, которую он знал раньше, не могла сравняться с ней в полнейшем великолепии, никогда он не испытывал такого удовлетворения от своих прежних завоеваний, какое он ощущал сейчас. Она была всем, чего он мог только ожидать от женщины в постели: безмерно страстная, отвечающая на каждое прикосновение, дающая и требующая еще. И чудо было в том, что такая искусная в сексе, она проявляла это как… искусство любви.

К тому же была превосходнейшая красота ее тела: изысканная бархатистость кожи, невероятное изящество горла и шеи, несравнимо пышные груди, крепкие и податливые одновременно, с твердыми заостренными сосцами, которые он находил особенно эротичными, и превосходные длинные ноги, свернувшиеся вокруг него. А лицо? Полные губы, аристократические скулы, глаза, мерцающие в полутьме жесткими искорками. У него было навязчивое чувство, что, раз взглянув в эти глаза вблизи, в самой интимной близости, он уже никогда не будет самим собой: глаза околдовали его так, что никакое время никогда не снимет этих чар… он останется в ее рабстве навечно.

Теперь он мог видеть только ее профиль, так как она смотрела прямо перед собой, по-видимому, потерянная в мыслях. Он коснулся рукой ее подбородка, нежно повернул ее лицо так, что снова смог смотреть ей в глаза, но теперь они были еще более загадочны, и это смущало его. Почему — если не губы, то глаза — не улыбались ему? Почему она не была, как он, охвачена эйфорией?

— О чем ты думаешь? — спросил он, понимая, что как это ни невероятно, но это были первые настоящие слова, которые он сказал ей, не считая тех, что были произнесены в порыве страсти.