Секс-символ (СИ)

Вещи Фернанда забирать от Джерри не стала — уговорила Нанси их привезти. Та была искренне расстроена их ссорой — даже попыталась Фэр убедить, что Джерри закатил весь цирк из ревности. А ревность — чувство сложное и коварное, оно затмевает разум, и тогда человеком управляют демоны мести. Но Фернанда мириться с Джерри не хотела.

Время текло рекой, вводя в хмурое оцепенение, и будни шли друг за другом, как кошки по ночном пляжу, — они оставляли на песке следы, но их никто не видел. Так и в душе Фэр отпечаталась когтистая кошачья лапка, а домочадцы её занимались только собой — эмоции кипели у них хлеще, чем в любимых сериалах тёти Фели.

Ребёнка Вирхиния так и не забрала, даже отказалась регистрировать его в Рехистро Сивиль при клинике [1]. Хлопотать вынуждена была тётя Фели. Насочиняв, что у Вирхинии бронхит и она валяется в лёжку, тётя получила документы и привезла внука домой. Младенцу дали имя Эдуардо Алехандро, а медики выявили его точный диагноз: аплазия костей носа — следствие врождённой патологии под названием Синдром Патау. Это вид трисомии — наличия дополнительной хромосомы, что появляется в момент зачатия. Такой Синдром, как и Синдром Дауна, может возникнуть и в отпрыске здоровых родителей. При тяжёлом течении Синдрома Патау новорождённые долго не живут. Но у Эдди болезнь имела лёгкую форму.

Помимо этого, в его медицинской карте тётя Фели нашла запись: «Проведён неокончательный тест на вирус иммунодефицита человека. Необходимо четыре раза в год обследовать ребёнка до полного избавления от антител к возбудителю. Также стоит пройти вакцинацию».

И тётя заподозрила неладное, а Фэр сочла — лучше бы Эдди умер, ведь законодательство Аргентины запрещает эвтаназию. Хотя это гуманнее по отношению и к ребёнку, и к тем, кого он мучает. Но тётя Фели, обозвав её бессердечным монстром, наложила вето на слово «эвтаназия» в их доме. И нынче все засыпали и просыпались под бешеный ор младенца.

Тётя и сама зубами скрипела, не понимая, плохо ли Эдди или хорошо, хочет он есть или намочил пелёнки — он орал без смысла. Вирхиния к нему не подходила и кормить отказывалась, принимая таблетки для прекращения лактации. Она заявила, что ей стыдно, и всей округе врала — якобы младенец умер при родах. Она позволяла соседям и интернет-подружкам себя жалеть, строила несчастную жертву, при этом запрещая тёте Фели вывозить коляску даже во двор.

Зато она устроила цирк с анализами на ВИЧ. Сгоняв в лабораторию, за пару часов Вирхиния выяснила: ВИЧа у неё нет. О чём и сообщила домашним. Но тётя и Маргарита не поверили — чересчур быстро Вирхиния получила результат и справку не показала, наврав, что потеряла на улице.

Тётя Фели отвела дочь на анализ крови сама. Через восемнадцать дней результат «позитив» довёл всех до трясучки. А Вирхиния, пыхтя, созналась: диагноз ей поставили ещё до родов. У Эдди вирус не нашли, но кормить его грудью ей запретили.

Жить с ВИЧ-инфицированной не хотелось никому, поэтому Маргарита и Фернанда контакта с Вирхинией стали избегать (Марго по неграмотности, а Фэр за компанию). Но тётя Фели, почерпнув информацию из интернета, убеждала дочь пойти к специалисту и начать антиретровирусную терапию. Вирхиния же вошла в режим отрицания, называя себя ВИЧ-диссидентом и утверждая, что ВИЧа не бывает. Его изобрели, чтобы пугать людей, а терапия рушит иммунную систему. Расправив перья, она впала в новую крайность — увлеклась религиозными песнопениями в церкви Сан Рафаэль Архангел. На смешки домочадцев и намёки на прежний, разгульный образ жизни Вирхиния объясняла: роды смыли её грехи, сделав святой.

— Все бы делась святыми после родов, ха! Я бы тогда пятерых нарожала! — высмеяла её Маргарита.

— А я почему не святая, я тоже мать?! — саркастично поддакнула тётя Фели — тут они с Марго нашли общий язык.

Хотя Маргарите было некогда — роман её с Тосом продолжался. Она им так увлеклась, что и от депрессирующей Агустины отстала.

Фернанда на сестру не реагировала, а на глюки кузины пальцем у виска крутила, но избавиться от неё не смогла — тётя разоралась о её бесчувственности. Она не вправе гнать бедняжку на улицу — у Вирхинии стресс из-за Эдди, поэтому она чудит. Тётя Фели уже записала младенца на специальные процедуры, а также плановую дорогостоящую операцию на трахее. Но ждать её предстояло год как минимум, поэтому ребёнок дышал через трубку в шее.

Тётя Фели занималась сейчас только Эдди и Барби. Вторую она побрила налысо, оставив чуб на голове и кисточку на хвосте. А на увещевания окружающих, что это пудель, а не китайская хохлатая, тётя лишь кривилась.