Секс-символ (СИ)

Ощутив взгляд, она встрепенулась, и жар опалил её сердце. Как Джерри похудел! Подбородок с круглой ямочкой заострился, а глаза будто заморозили во льдах Антарктики. Но лицо мало изменилось, только побледнело — не было ни искусственного загара, ни штукатурки. И крошечный шрамик на щеке, похожий на родинку. Джерри казался чужим, далёким и… таким родным. Настоящим. Её Джерри.

— Привет, — сказала Фернанда, силясь увидеть в глазах любимых чёртиков. Но он смотрел в никуда.

— Привет.

— Я смотрю… у тебя… всё хорошо?

— Великолепно.

Так холодно Джерри не разговаривал и в пылу гнева. В самые эпичные моменты их ссор его колкости звучали мягче этих односложных, ледяных ответов.

— Ну я пойду, — он встал на ноги. — У меня самолет на Кюрасао через три часа. Прощай, — и ушёл.

А Фернанда поняла, что не может его отпустить. Расплатившись с барменом, она выскочила из клуба. Поймала Джерри, когда он уже садился в такси.

— Джерри, погоди! Стой! Ты не можешь так уйти! — выпалила она громко.

— Мне больше нечего тут делать, — этот безэмоциональный взгляд робота убивал наповал.

— Тогда забери меня с собой!

Он рассмеялся. Печально, одним ртом, этой поставленной улыбкой, красивой и мёртвой, а глаза оставались ледяными кристаллами.

— Мы можем начать с нуля, — пролепетала она. — Сегодня, увидев тебя, я поняла, что наши чувства живы. Их можно вернуть. Поедем на Кюрасао вместе или останемся здесь. Тоже вместе.

— Ты не меняешься. Как была эгоисткой, так и осталась, — Джерри погладил Фернанду по щеке. Как приятно! Она прикрыла глаза, точно ближайшая родственница Дамаса. — Пойми, наконец, Фернанда Ривас, ты не пуп земли! Никто не обязан ублажать тебя, любить только тебя, — он вонзил пальцы в её волосы, ероша, поднимая их дыбом. А Фэр чуть не пищала от блаженства — из всех мужчин, что были у неё, Джерри — единственный, чьи ласки действовали на неё наркотически. — Я любил тебя. Очень. Как никого и никогда. Ради тебя я рискнул жизнью. Но ты не поняла. И никогда не поймёшь. Не потому что ты плохая, а потому что тебе это не дано. Ты не чувствуешь настроение и мысли другого человека. И тебе нужен мужчина, который будет любить себя чуточку больше, чем тебя, чтобы твой эгоизм не причинил ему боль. А я другой. Я хочу полюбить себя, а не выходит. Но и рабом любви я быть не желаю. Я ждал от тебя взаимности, долго ждал, когда ты оттаешь. Но ты не смогла. Прости, мне пора ехать, — он открыл дверцу такси. Но Фэр с силой захлопнула её.

— Я хочу быть с тобой! — повторила она упрямо.

— Но я не хочу. Тебя же хватит на неделю, Фернанда Ривас, а потом ты кинешь меня, если тебя не устроят мои слова или прошлое. А если завтра на меня упадёт кирпич, ты тоже уйдёшь. Зачем тебе больные и прокажённые? И ад клиник, операций и реабилитаций я вновь пройду наедине с собой. Тебя рядом не будет. Я это знаю. Фэр, это не любовь, это издевательство. Мне было очень больно, когда ты ушла, но нашу историю любви я пережил. Я переболел ею и не хочу начинать сначала. Прости…

Однако в Фернанде взыграло вопиющее упрямство. Она пошла на абордаж — прижав Джерри к авто, повисла на шее. Целовала капризные, чуть полные губы, ощущая, как вздымается его живот. Запустила руки в волосы, убирая растрепавшиеся пряди за уши. На секунду Джерри так обнял её, что Фэр решила: победа в кармане. Он никуда не уедет. Или возьмёт её с собой. Щёки её намокли — с лица его моросил дождик. Разомкнув объятия, Джерри гневно смахнул слёзы. И смотрел, не мигая, будто сканировал её изображение.

— Прости меня, Джерри… Я люблю тебя, очень, очень люблю, — шепнула Фернанда. — Я редко говорила эти слова, но это не значит, что я ничего не испытывала. Просто я не умею признаваться в любви, я боюсь в неё верить. Но ты можешь научить меня любить, как однажды научил извиняться… — она ткнулась носом в его мокрую щёку.

— Ты стала ещё красивее, Фернанда Ривас. Я видел твои плакаты и желаю тебе счастья. Правда. Я не держу на тебя зла. Но я не хочу быть один, находясь рядом с тобой. Прощай, — открыв дверцу авто, он поднял с кресла Дамаса. Сел в машину. Две пары выразительных глаз, нежно-зелёные и ярко-голубые, сверкнули из окна. Первые — ласково-печально, вторые — укоризненно.

— В аэропорт, — скомандовал Джерри.

Фэр осталась на дороге, глядя на ускользающее в горизонт VIP-такси. В душе горела надежда — сейчас Джерри вернётся и заберёт её. И она поедет, хоть на Кюрасао, хоть на край света. Но когда такси исчезло за углом, Фернанду накрыло отчаянье. Она потеряла нечто важное. Такое, чего не найдёт больше. Потеряла любовь, что окунала её в рай. Она не оценила её, не уберегла, не прошла её испытания. И Джерри прав — зачем ему женщина, которая будет пережидать стихию, стоя на берегу?

Размазывая тушь по щекам, Фэр двинулась вперёд. Миновала целый квартал, не чувствуя ног и врезаясь в людей и деревья. И вдруг — скрип тормозов. Фернанда подняла глаза.