Секс-тренажер по соседству

Они помогали развивать именно те увлечения, что были нам с братом близки, особо никогда не давили. Твердость характера отца весьма гармонично сочеталась с мягкостью матери, но ощущение некой отчужденности присутствовало всегда.

И это чувствовал и я и Вова, и теперь вон Лилия, ковыряющая салат, это ощущает. Наверное, поэтому, как только появилась возможность смотаться из дома, я это сделал.

Военная карьера меня всегда привлекала, и уже в пятнадцать я уехал в Суворовское училище. Причем почти в тоже время, что и Вова, который отправился покорять зарубежные биржи и попал в небезызвестную сотню Форбс.

– Как там дела с этой… – выразиться мне помешал взгляд матери, каким она меня награждала за любое при ней ругательство. – Профурсеткой.

– Она мужика себе завела, – ответил за мать сам Вова, зашедший в большую светлую столовую увешанную семейными фото, сквозь двустворчатые двери. Они вели на большую веранду. Дом недалеко от Москвы принадлежит нам еще с тех пор, как отец был холостяком. Куча раз отремонтированный маме он был бесконечно дорог, и уезжать отсюда в город она категорически зарекалась.

– Неужели ты не можешь ей пригрозить или откупиться.

– Она хочет половину имущества, – потер он свое бледное, осунувшееся лицо и убрал со лба черные волосы. – А доказательств ее измены нет.

– Она совсем охуе…

– Артем! – прикрикивает мать, а Лиля хихикает в кулак.

– Разберусь, не парься, – отмахивается старший брат, стряхнув с себя пиджак и залпом выпивает рюмку водки. Я за ним. – Лучше рассказывай, где был в этот год. Это всяко поинтереснее, чем мои склоки с этой тварью. Как в Мексике бабы?

– Вова!

Мы с братом переглядываемся и усмехаемся, потому что научились отборным ругательствам у отца, на которого мать ни разу не решилась повысить голос. Тот мне подмигивает и снова тянется к матери, касаясь губами ее шеи.

Мы, то есть дети, не удерживается от того, чтобы закатить глаза.

Я, насколько это возможно, рассказал о своей командировке, о новом звании. А вот о том, как меня чуть не убили. Как валялся в госпитале с ножевым ранением. О том как сидел в тюрьме калькутты за мнимое хранение наркоты, рассказал уже только брату. Маме и отцу такие подробности знать не нужно.

Уже на следующий день, после плавания в крытом бассейне наткнулся на родителей, мило о чем-то воркующих и снова понял, что надо валить.

Тем более, что поездка к родителям не помогла избавиться от желания к Насте ни на секунду, скорее усилила. А значит нужно скорее оттрахать ее, как следует и стереть картинку стонущей русалки, делающей волну на члене, побыстрее.

Ее образ манит и соблазняет, а воспоминая о стекающей по груди каплям воды сводят с ума. Всю ночь почти не спал, хотел вздрочнуть, но в доме родителей для меня это табу. Так что яйца горят, а кому-то придется остудить этот жар своим маленьким ротиком.

– Артем, о чем замечтался? – с интересом спрашивает подошедшая с боку мама и присаживается рядом на шезлонг. – Влюбился?

– Боже. Мама, – смеюсь я. – Тебе бы только всех переженить.

– А что в этом плохого? – удивляется она и прячем синие глаза за очками. Солнце сегодня слепит. – Тебе почти тридцать лет. И я бы очень хотела внука.

– Вот уж точно не повод для брака. Тем более, если смотреть на Вову, то лучше вообще избегать подобного хомута на шее.

– Не все женщины такие, – с улыбкой говорит эта во всех отношениях идеальная женщина, блестящей копне и фигуристости которой завидуют многие сопливые девчонки. Наверное если сравнивать с кем-то из знаменитостей, то она более всего походит на Монику Белуччи – итальянскую пышногрудую актрису. Неудивительно что страсть между родителями не угасает и по сей день.

– Мама, – беру ее ручку в свою и целую. – Если найдешь мне такую же как ты, сообщи немедленно, я попрошу террористов перекурить и приеду сыграть с ней свадьбу. Жаль правда, что после того как я вернусь в пекло, она найдет себе кого-то с более спокойно работой.

– Так может и тебе сменить работу, – с надеждой спрашивает мать, погладив мой ежик и забавно морщась. Она конечно понимает, что я всего ей не рассказывают и очень переживает, но недостаточно, чтобы поставить ультиматум.

Мои рассказы о работе напоминают описание ширмы, за которой началась уже война.

– И променять приключения и пацанов на бабу? Чтобы потом сесть за убийство ее любовника или ее самой?

– Не будь к себе так строг. Ты более сдержан, чем считаешь.

Ох, мама, мама. Она всегда ищет в людях что-то хорошее. А судя по тому как я жарил Настю, я даже более несдержан, чем считал.

– Поеду я, мам.

– К девушке, – сразу улыбается она, и когда я обреченно киваю взволнованно спрашивает расправив плечи в голубом воздушном пончо. – Какая она? Красивая?

– Очень на самом деле, но кто-то явно упорно убеждает ее в обратном.

Отъехав от родителей, я понял, что могу расслабиться и сделать по настоящему глубокий вдох. Как будто после плотного ужина расстегнул ремень и вывалил пузо, пока никто не видит. И не важно, что пуза-то у меня никогда и не было.

А вот по мере приближения к съемной квартире, чувства меняются.