Секс-тур в юность

— Вот сегодня, встретился с ним по дороге на работу, он утром звонил и мы договорились, а поле встречи и прочтя письмо ему, он сразу поспешил улететь. Что ты ему там написал, что он так изменился в лице?

— Много всего и мало приятного. Отлично, ты снял у меня с души большой камень, и теперь я могу кое-что, и тебе рассказать. Да, Алексей[57] в 80-м получил генерал-майора, и стал начальником УКГБ Винницкой области, а через несколько лет и Одесской. Но погиб с семьей при весьма странных обстоятельствах в крушении лайнера «Адмирал Нахимов»[58]. У меня при поисках информации возникло большое подозрение, что его тогда устранили. Это произошла в августе 1986 года, и вполне может не сбыться, если не прорвутся к власти, некоторые политические деятели.

— Если это и шутка, то очень неуместная. Хотя, изменения в твоем поведении в последнее время, были очень заметны.

— Это очень долго рассказывать, и если вкратце, то в понедельник я вселился в свое юношеское тело и скоро должен буду вернуться в своё время. Тонкости не спрашивай, просто не знаю, это вроде туров в юность. Обычно люди в них развлекаются и совершают всяческие безумства. Ну, а меня понесло Родине помогать. Последствия этого — весьма туманны. Ведь, вся уже сложившаяся временная ось под угрозой изменения. Не должно это быть настолько простым — изменение причинно-следственных связей. Должен быть защитный механизм. Потому я вас и не торопился в это впутывать. Да и на вопросы представителей конторы глубинного бурения можно было честно отвечать, что ничего не знаете.

— Усвоил, значит, мои поучения, что информацию нужно выдавать и получать — лишь достаточную для выполнения задачи, и не любопытствовать там, где не следует.

— Я, но природе, очень любознательный, но у меня в будущем была вторая форма допуска, это конечно не твоя первая, но она была достаточной, а в лишнее — я старался не вляпываться, хоть и не раз предлагали ознакомить. Я, ведь, только значительно позднее узнал, куда ты выезжал почти на две недели при учениях ГО, и за что был ответственен. И то к тому времени я сам с некоторым по работе столкнулся. «Во многой мудрости, много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь»[59].

— Верно, и я не готов узнавать ту информацию, которой не смогу воспользоваться. Что толку знать о происходящем в верхах властной структуры, если возможность воздействия на развитие событий близка к нулю. Люся, конечно, может писать свои письма и даже добиваться наведения порядка на определенных уровнях, но они далеки, даже от республиканского.

— И не подумаю возражать, мне же на самом деле сейчас на 15 лет больше, чем тебе. Я из двадцатых годов следующего века. Но учитывая, что годы войны должно считать — год за три, то мы как бы и ровесники. Не правда ли забавно, беседовать с сыном, как с ровесником. И это никоим образом не касается моего уважения к тебе — это отдельная категория. Просто у меня свой жизненный опыт, где я старался на пушечный выстрел не приближаться к руководящим должностям и заниматься наукой, а у тебя свой иной, так как, сколько ты не отпирался от руководящих должностей, тебе это не удалось. Во-первых — у тебя соответствующие способности, а во-вторых — нехватка грамотных специалистов в послевоенный период, да и сейчас порой.

— Действительно, слова не мальчика, но мужа. И что там нас ждет впереди?

— Надеюсь, не то, что я помню — ради того и постараюсь сделать всё. Потому и рискую собой и окружающими людьми, чтобы такое не реализовалось в будущем, а осуществилось более оптимистичное. Войны не произошло, но после развала Союза убыль населения на его территории была большей, чем во время Великой Отечественной Войны. Ты воевал, и многое повидал, а тут, в, якобы, мирное время, вымирали миллионы — кто от отсутствия средств, кто от отсутствия необходимых лекарств, а кто от неоказанной помощи. Кто-то попал в теракты, или перестрелки. А с другой стороны — «кому война, а кому и мать родна». Наживались огромные состояния. Собственно, вся общенародная собственность была поделена, среди нужных людей. Народ, как всегда, получил шиш без масла. Зато партноменклатура, комсомольские вожачки и криминал подмяли под себя всё.

— Не продолжай, в таком мире и жить неохота. Там, где всякая мразь позахватила всё, и опять жирует за народный счёт. Выходит что революция, и последующие тяжелейшие годы, я их отчётливо помню, были напрасны? Мы отрывали последнее, чтобы можно было провести индустриализацию всей страны. А потом всё построенное таким потом и кровью, опять заграбастали буржуи?