Секс в эпоху согласия

Потом идут в ближайший ресторанчик и тихо по-дружески ужинают. Их внимание привлекает пара, громко ссорящаяся за соседним столом. Девушка вскакивает со стула и бежит вниз по лестнице в сторону туалета. Жан идет за ней. Затем мы — или мы глазами Лор — видим, как он занимается с этой девушкой сексом. Сцена, снятая в странном прерывистом темпе, оставляет двойственное ощущение: сложно понять, случилось ли все на самом деле. Может быть, это фантазии или страхи Лор, может быть — наши собственные? Ведь Лор перешла границу: она поддалась своему порыву и испытала чисто физическое сексуальное удовлетворение в постели с незнакомцем. Не является ли эта сцена ожидаемым героиней и зрителями наказанием? Пощечиной женщине, которая последовала зову плоти? А может быть, Лор просто возбуждает вся эта история со случайным сексом, после которого мужчина тут же меняет ее на другую женщину в классических пошлых декорациях общественного туалета?

Ясно одно: выходя из дома, Лор точно не собиралась никого соблазнять. Ее влечение к Жану родилось случайно, а не дремало где-то внутри, ожидая подходящего случая. Оно возникло под влиянием обстоятельств этого вечера — последнего вечера ее свободной жизни, — атмосферы заторможенного дождливого Парижа, остановки обычного течения времени и действия обычных правил. В последней сцене Лор легкомысленно смеется, убегая от отеля. Она как будто бы сама удивлена своим поступком. Неужели героиню так поразило и застало врасплох собственное желание? Но порой оно так и действует: является нежданно-негаданно, путает планы и вносит хаос в наши представления о самих себе. Однако спонтанность возможна только тогда, когда мы ей открыты. Если бы мы прямо спросили Лор о ее сексуальных желаниях, она бы вряд ли ответила, что хочет переспать в первой попавшейся гостинице с грубоватым незнакомцем. И нам нечего на это ответить: тут не скажешь ни да ни нет. Влечение, желание еще не родилось. Но уязвимость героини делает его рождение возможным.

Когда мы смотрим на половое влечение так, как Лор, — как на нечто неизвестное и неизведанное, — мы сталкиваемся с определенным риском. Нас будут уговаривать, а грань между уговорами и принуждением очень зыбкая. Неуверенность женщины иногда подталкивает мужчин в той или иной форме принуждать ее к соитию. Пусть женщина не знает, чего она хочет, — зато мужчина знает точно и уговорит ее на это. Поэтому уверенность женщины в том, что она осознает все свои желания, очень легко понять: это дает надежду на предотвращение агрессии со стороны мужчины. И все же у нас должна остаться возможность открыто, с любознательным энтузиазмом взаимодействовать с другими людьми. Признавая только осознанное сексуальное влечение, мы лишаемся шанса обнаружить что-то более хрупкое, менее определенное, что-то еще не до конца известное. Все это не означает, что нужно полностью отказаться от концепции согласия, но границы ее применения необходимо пересмотреть. Стоит ли видеть в ней решение всех проблем современной сексуальной этики — или все же лучше в этических работах на эту тему уделять больше внимания общению, совместному познанию и феномену неуверенности, то есть всему, что отрицает традиционная маскулинность?..

Признаем мы это или нет, но любое человеческое взаимодействие строится на восприимчивости и способности найти точки соприкосновения. Нельзя считать эти качества слабостями, которые нужно преодолевать. Половое влечение не всегда очевидно, к удовольствию от секса не всегда прилагается инструкция, порой человек хочет от нас чего-то непонятного. Мы должны быть не против последовать за ним и посмотреть, к чему это приведет. Зачем считать способность идти на уступки постыдной? Чувства, ощущения и половое влечение могут зародиться где-то глубоко внутри нас — вдруг, в уникальных обстоятельствах, когда их вызовут к жизни окружающая атмосфера и действия других людей. Мы должны иметь смелость позволять этому случаться. Мы должны прекратить бороться с собственной податливостью и гибкостью.

В конечном счете, наше восприятие сексуальности неразрывно связано с восприятием человеческой личности в целом. Невозможно отрицать, что человек — это приспосабливающееся к внешним обстоятельствам социальное существо, которое непрерывно перерабатывает и усваивает информацию из окружающего мира. В нашем случае иллюзия полной автономности — это не просто иллюзия, это кошмар. Но «душа без границ», как пишет Джиллиан Роуз в «Работе любви» (Love's Work), «так же безумна, как душа, границы которой отвердели»²⁴. Нужно научиться «признавать собственные границы и границы партнера, оставаясь при этом чувствительным и ранимым». Самое искреннее наслаждение мы получаем тогда, когда открываемся другому человеку.