Секс в Мегаполисе

За окном осень боролась с летом, и кажется, поборола. Из-за тучки выглянуло солнышко и захотелось жить, радоваться и продолжить любить. Ей так хотелось быть любимой, и она с этим ничего не могла поделать. Поэтому вытирая слезу, улыбнулась и приняла решение: Быть любимой и счастливой!..

Против всех ожиданий солнце прогрело воздух, в комнате было свежо и тепло. Таня, сидя на диване по телефону кокетничала с очередным поклонником. Оля, сидя рядом подслушивала, наматывая на ус «Правила обольщения». Таня, в очередной раз, ляпнув что-то несусветное, стараясь как-то вырулить из этого, умоляюще просила:

– Рафик! Ну, пожалуйста, не смейся! Что я такого сказала? Это же игра слов не более. Просто тебе надо учиться русскому языку.

Стараясь пояснить:

– Что ты делал с «Толкушкой»?! Это означает: что ты делал с девушкой?! – округляя глаза, показывая мимикой и Оле, и Олесе, что тот туп, как «валенок».

Продолжая пояснять:

– «Толкушка» – это не «толкушка» которой мнут картошку. – По-детски смеясь, делая гримасы, – фу! Какой ты «тёмный»…

Олеся и Оля, пожав плечами, продолжали вслушиваться в разговор. Объяснения Тани затянулись. Это было так смешно, что Оля смеялась до упада. Олеся, не выдержав приструнила ту:

– Перестань, разве можно смеяться над тем, что тебя не должно касаться… – шипя, – может она, – тыча в Таню пальцем, – свою судьбу нашла.

На что Оля отреагировала по-своему:

– Гм!.. Судьба?! Пусть русский учит для начала… – кивая в сторону Тани, – вон как вспотела разъяснять. Продолжая смеяться, спросила Таню:

– Тань, он тебе нужен?

Та, сдерживая смех, отрицательно покачала головой. Оля, вырвав из рук подруги мобильный, крикнула:

– Рафик! Ты надоел! Больше не звони! – послышались прерывистые гудки.

Всем стало смешно, давясь смехом, троица опрометью выбежала из комнаты. В коридоре послышались шаги, визги, лай, мяуканье. Таким образом, переполошив и живущих вместе с ними братьев меньших.

Вбежав в комнату Инны, они застали ту за крайне несвойственным ей занятием. Та активно занималась физкультурой. Инна, лежа на полу с бутылками в руках качала пресс. Злорадно про себя бубня:

– Я им покажу – булки!

Она так была увлечена, что даже никак не отреагировала на шум в прихожей, поэтому вошедшие застали подружку врасплох.

Таня, рассматривая Инну, поспешила спросить:

– Что это ты тут делаешь?

Инна присев на коврике, проявляя своё недовольство по поводу вторжения в её пенаты, едко подметила:

– «Блин» достали, – возмущённо, – ну прям забембали. – Срываясь, – будет покой в этом доме?..

Поднявшись с пола, направилась к окну, копошась в горшках с цветами:

– Что-что? Разве не видно цветы поливаю?!

Тут же выйдя из себя вновь сорвавшись, рявкнула:

– И Вы бы могли помочь сделать генеральную уборку, раз уж носитесь по квартире без дела… – тыча рукой в верхний угол, – всё в паутине.

Таня оправдываясь:

– Так я только ногти накрасила.

Инна возмущённо:

– Ну, ты – вообще! А когда ты их не красила? – с сарказмом, – было бы для кого?

Олеся и Оля, боясь попасть под раздачу, поспешили дать задний ход, став поближе к двери. К ним присоединилась и обиженная Таня, бубня себе под нос:

– Это ты достала всех, «Сержант в юбке».

Когда подруги вышли, Инна продолжила усиленно заниматься физическими упражнениями. Вскоре плашмя упав на пол заложив руки за голову стала мечтать, смакую каждую деталь столь приятных грёз…

…Начало рабочего дня. Борисович сидит за столом, входит Инна. Само совершенство. Он выходит из-за стола, направляется к ней со словами:

– Богиня! – падает перед ней на колено, – я все отдам за ночь любви.

Инна гордая отталкивает садиться за стол, говорит, чтобы тот всех уволил, мол, она и сама может всё решать. Тот вскакивает, кланяется, расшаркиваясь:

– О, Богиня! Свет моих очей! Нет проблем, как скажешь… – обнимаются, целуются…

… Но тут же выйдя из своих сладких грёз и наваждений мгновенно осматриваясь по сторонам, Инна, понимая, что в комнате кроме неё никого нет, крестится бубня:

– Боже, прости дуру грешную! – вздыхая, – никак из головы не выйдет, как вирус жрёт мою душу.

Закатывая глаза вверх:

– Прости, ну слабая я женщина. Другой не стану… – крестится, – прости.

В испуге оглядываясь по сторонам:

– Вообще-то так хочется… – защипывая кончики пальцев, щёлкая, мечтательно, – ещё хоть разок побывать в его объятиях, а то всё что произошло, было как-будто наполовину понарошку… – обидчиво, – что я хуже других?

Оглядываясь по сторонам и на дверь, стуча по груди:

– Раз, два, три, четыре, пять, чтобы горю не бывать… – смачно сплёвывая за левое плечо.

Однако ей не хотелось выходить из своих бурных фантазий, ещё немного придержала их при себе смакуя.

И, кажется, что она уже полностью самоутвердилась в своей самодостаточности. Считая, что та ночь с ним была далеко не случайностью.

Инна, лежа на коврике, абсолютно довольная с оглядкой на дверь, жмурясь, пробормотала:

– Я со всем справлюсь одна. А та ночь любви была, была, была…

Силясь, напрягая память, гоня прочь все упрёки, которые у неё были по отношению к себе самоутверждаясь в правильности своих действий, открыв глаза, с твёрдостью в голосе произнесла: