Секс в Средневековье

Работа Иеронима не была направлена против женщин: это была критика в адрес монаха Иовиниана, который учил, что девственность ничем не лучше замужества. Иероним довольно резко раскритиковал брак, подчеркнув преимущества девственности для женщин и недостатки брака для мужчин. Однако он подразумевал, что любой сексуальный контакт даже в браке невозможен без примеси греха. «Довлеет бо нам мимошедшее время жития, ходшым в нечистотах, в похотех и других пороках»[31]. Он раскритиковал сексуально активных женщин, равно как и мужчин – включая священников, которые ранее были женаты.

Святой Иероним представлял девственность как наилучший вариант для всех женщин. Его аргументы одновременно строились на идее чистоты и на практических соображениях: девственность освобождала женщин от тирании мужей и мучительной боли деторождения. Он также выступал против женитьбы и для мужчин, используя женоненавистнические аргументы, чтобы нарисовать крайне привлекательную картину свободы от тирании жены. Однако Иероним не делал особый акцент на сексуальном желании: он больше говорил о том, чтобы избежать мирских обязательств, нежели о том, чтобы преодолеть плотские желания. «Как женившийся печется о мирском, как угодить жене, так и замужняя помышляет о делах мира, как угодить мужу»[32].

Амвросий Медиоланский, который с 374 по 397 годы пребывал в сане епископа, также писал о девственности как о благе. Он считал, что женщины, сохранившие девственность, могут преодолеть присущие женщинам пороки: «Непорочность (девственная) произвела даже ангелов. В самом деле, кто сохранил ее, тот – ангел; кто погубил, тот – диавол»[33]. Он тоже подчеркивал важность свободы от мирских забот, но он делал акцент и на чистоте и телесной неприкосновенности: «Что же такое девственное целомудрие, как не чистота, непричастная греху?»[34]. Оба автора, очевидно, считали, что женщина, будучи девственницей, становится совершенно другим человеком. Обратите внимание: здесь девственность считается необычным явлением. Сегодня мы считаем девственность нормальным состоянием всех людей до начала половой жизни; но в период поздней Античности нормальным состоянием женщины было замужество (девочка какое-то время может быть девственницей только потому, что она еще не вышла замуж), и девственность была отклонением от нормы. В культуре поздней Античности у женщин, возможно, было и больше свободы, нежели в период классической Греции, но они все еще жили в рамках системы, которая ценила их исключительно поскольку они управляли хозяйством, рожали детей и могли быть использованы для заключения политических союзов. Девственность была не просто отказом от секса: она позволяла женщине вырваться из навязанных ей гендерных ролей и стать почти мужчиной. От девственности у язычников в римской культуре такая девственность отличалась тем, что это был выбор на всю жизнь: язычники и евреи ценили девственность у своих дочерей, которые еще не вышли замуж, но это было их временное состояние, связанное с жизненными обстоятельствами, а не их базовая идентичность.

В отличие от некоторых более поздних авторов, отцы церкви не заменяли человеческие страсти страстью к Богу: выбор не рожать детей, который естественным образом вытекает из решения оставаться девственной, был отрицанием традиционной женской идентичности, а не попыткой сделать женщину зависимой не от мужчины, а от Бога. Таким образом, вся сущность женщины определялась ее сексуальной активностью (или ее отсутствием), и выбор был продиктован верой, а не сексуальными предпочтениями: он мог быть основан на желании – но желании спастись, а не желании человеческой любви.

Не только девственницы могли считаться целомудренными: святой Иероним также восхвалял целомудренных вдов. Некоторые богословы рассматривали вдовство как особый «орден» сродни девственности. Однако не всех вдов считали целомудренными, и этот «орден» состоял лишь из тех, кто принял соответствующие обеты или иным, менее формальным образом принял на себя обязательство блюсти целомудрие. Они не могли снова стать девственницами, но они могли покаяться за свои прошлые плотские связи, которые некоторые авторы считали недостойными, пусть они сами же и учили, что брак есть благо. Даже бывшая проститутка могла раскаяться и стать святой, как видно из историй Марии Магдалины, Марии Египетской и Таисии Египетской Фиваидской, записанных в период поздней Античности. Девственность не была необходима для спасения, но она была чем-то очень особенным; однажды потеряв, ее уже невозможно обрести снова.