Секстет

– Нет, я не это имею в виду. Я имею в виду – вообще. День за днем, ночь за ночью.

– Нет, конечно, нет. Хотя, впрочем, наверное, счастлив.

– Можно задать тебе еще один вопрос?

– Можно, – улыбнулся он. – Может быть, я даже на него отвечу.

– Ты когда-нибудь кого-нибудь любил?

– Да, дважды.

– И что из этого вышло?

– Ничего не вышло. – Он помолчал. – Первая женщина, которую я любил, мертва. Ее звали Эстер. Эстер убили в Вашингтоне за месяц до нашей свадьбы. Это было очень давно. А во второй раз… Из этого тоже ничего не вышло. Все кончилось само собой.

Линдсей услышала в его голосе нежелание продолжать, и она заранее знала, что именно эту дверь он никогда перед ней не откроет.

– Из моего брака тоже ничего хорошего не вышло, – пробормотала она, опустив голову. – Но мне потребовалось немало времени, чтобы это понять. Конечно, ты можешь сказать, что из этого брака вышел Том, но я никогда так не считала. Том – благословение, подарок небес. Но ты даже не можешь себе представить, что привело к его появлению на свет. Просто однажды я чувствовала себя несчастной, а мой муж был пьян…

– Не надо, Линдсей.

– Да, ты прав. Я не буду. В сущности, это не так уж важно, потому что Том изменил мою жизнь. Как только я взяла его на руки… Он не был хорошеньким младенцем, даже я это видела. Но у него были темные волосы. Он родился с темными волосами. Я так гордилась этими чудесными волосами, но потом они посветлели и стали как у его отца.

– Линдсей, милая, не плачь.

– Я не собиралась реветь, сама не знаю, почему я плачу. Я счастлива. Я так люблю Тома. Мне только хотелось бы, чтобы он вырос с настоящим отцом. Не с его отцом, потому что его отцу было все равно, и я не прощу ему это до конца жизни.

– Линдсей, когда он ушел?

– Когда Тому было шесть месяцев. Я думаю, у него появилась какая-то женщина – как обычно. В сущности, они появлялись у него все время, без перерывов. Когда я была беременна, до того, после того. Разумеется, я узнала об этом только потом. Он непрерывно лгал.

– Линдсей…

– Ничего, все в порядке. Теперь я могу смотреть на это отстраненно, но тогда это было ужасно. Он снова появился, когда Тому исполнилось полтора года. Он всегда возвращался, оставался на два-три дня, иногда на неделю, потом снова исчезал. Потом я поняла, что он приходил только для того, чтобы занять денег или если ему негде было переночевать, и, когда я это поняла, я его выгнала. Но даже после этого я продолжала посылать ему письма и фотографии Тома – сначала Том-младенец, потом маленький мальчик, первый день в школе, праздник и тому подобное. Я была так по-идиотски упряма и глупа.

– Линдсей, дорогая, не надо так убиваться, ведь это было давно.

– Я думала: не важно, что он меня не любит, Тома-то он должен любить. Даже если он плохой отец, все равно он у Тома единственный, и Тому он нужен. Я продолжала на что-то надеяться – самым постыдным и глупым образом, но в один прекрасный день все это кончилось. Я просто вдруг осознала, какая он дрянь, осознала, что не уважаю его, что он мне не нравится и что Тому будет лучше без него. Потом…

– Ты никогда не собиралась снова выйти замуж?

– Нет.

– Почему?

– На самом деле никто меня особенно об этом не просил, – честно сказала Линдсей. Она засмеялась, потом опять расплакалась. – И это очень хорошо, потому что я могла бы согласиться и совершить следующую ужасную ошибку. Но, Роуленд, любовников у меня было бесчисленное множество.

– У меня тоже.

– И большинство были чудовищно скучными. Благоразумными, рассудительными. Наверное, у меня была подсознательная тяга к благоразумным людям.

– Из-за Тома?

– Может быть. Ну хватит об этом. И, пожалуйста, Роуленд, прости, я так глупо вела себя вчера. Мне ужасно стыдно. Наверное, я вам всем испортила вечер.

– Мне ты ничего не испортила.

– О, черт. Я сейчас опять разревусь. Весь пиджак тебе намочу. Роуленд, я так рада, что ты здесь.

– Я тоже рад, Линдсей.

– Я бы хотела, чтобы у тебя все было по-другому. Чтобы ты не был так одинок.

– Я привык, знаешь?

– Знаю, тебе нужны дети.

– Ты права.

– Я иногда смотрю на тебя, когда ты разговариваешь с Томом, и думаю, каким бы ты был хорошим отцом.

– Правда? Надеюсь. – Он немного помолчал. – Я иногда так хочу…

– Чего ты хочешь?

– Наверное, чтобы моя жизнь сложилась по-другому.

– Расскажи мне о себе, поговори со мной. Ты всегда так закрыт. Человек не должен быть так замкнут.

Роуленд обнял Линдсей. Она свернулась калачиком в его сильных руках. Линдсей закрыла глаза – сколько сейчас времени? Три часа ночи? Четыре? Город был погружен в ночную тишину, его неумолчный гул затих ненадолго, в полутемной комнате было слышно только их дыхание. Тихо в городе, тихо в комнате.

Потом Роуленд начал говорить.