СЕКСУАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА В РОССИИ Клубничка на березке

40 процентов изнасилований совершалось в доме преступника или потерпевшей, что говорит о наличии какого-то предварительного знакомства. По данным А. В. Астрашабова, доля жертв, с которыми насильники были лично знакомы, в 1983 г. составляла 52 процента, а в 1988 г. выросла до 73 процентов.[283] Кстати сказать, в том случае, с которого я начал рассказ, старшая из девушек тоже была знакома с одним из парней.

Это похоже на западные данные. Только 4 процента подвергшихся сексуальному принуждению американок назвали виновником постороннего мужчину; у 46 процентов это был любимый, у 22 процентов - хороший знакомый, у 19 процентов - просто знакомый и у 9 процентов - муж. Во Франции лишь одна из четырех жертв была изнасилована незнакомцем.

Психологические профили насильников, полученные Ю. М. Антоняном и его сотрудниками при помощи специальных тестов, опять-таки схожи с теми, которые рисуют западные исследователи.

В последние годы пресса часто пишет про страшных сексуальных маньяков, которые не только насилуют, но и зверски убивают свои жертвы. Знаменитый Андрей Чикатило, 56-летний женатый мужчина, отец двоих детей, с университетским образованием, изнасиловал, садистски убил и частично съел расчлененные тела 52 детей, подростков и женщин. Другой маньяк, киномеханик, убил 14 женщин, третий, рабочий и комсомольский активист, убил семерых подростков, четвертый, врач скорой помощи - семерых женщин и десять детей, и так далее.[284] Хотя психиатрическая экспертиза признает этих людей вменяемыми, все они имеют серьезные психические и сексологические нарушения. Тот же Чикатило, помимо многого другого, большую часть своей супружеской жизни был импотентом и даже собственная половая идентичность и сексуальная ориентация оставались для него проблематичными. Поведение сексуальных маньяков от социальной ситуации практически не зависит, они есть всюду и везде.

С обычными насильниками дело обстоит иначе. 61 процент осужденных за изнасилование мужчин, обследованных Антоняном и его сотрудниками, психически здоровы; среди остальных имеются психопаты - 15,8 процента, хронические алкоголики - 9 процентов и олигофрены - 6,8 процента. Однако их гендерные установки и отношение к женщинам, как правило, болезненны и ущербны. Женщина в их восприятии - враждебная, агрессивная, доминирующая сила, к которой они испытывают чувства пассивности и зависимости.

Психологически, сексуальная агрессия и изнасилование - своеобразное проявление "подросткового бунта" против женщин вообще. На первом плане оказывается не удовлетворение сексуальных потребностей, а унижение и подавление женщины. Большинство таких мужчин не способны к персонифицированному выбору женщины даже в качестве сексуального партнера, не говоря уже об остальных ее социальных ролях. Даже возраст и внешность для насильника не имеют существенного значения.

Очень часто в основе такой установки лежат старые счеты с доминантной или холодной матерью: "Мать меня никогда не ласкала, я чувствовал, что бабушка любила меня намного больше, чем она"; "Я был послушным, тем не менее она меня часто незаслуженно наказывала, била, не покупала подарки. Подарки делали брату"; "Доверительных отношений с мамой у меня не было, сестру любили больше"; "Мать очень строго следила за мной, ничего не прощала", и тому подобное.[285]

Индивидуальные психологические черты насильника здесь непосредственно связаны с особенностями его воспитания и опосредованно - с ценностными ориентациями общества.

Консервативные публицисты обычно объясняют рост сексуального насилия падением нравов и особенно - либерализацией половой морали. На самом деле это связано прежде всего с общим уровнем агрессивности общества, а также сексизма.

Сексистская психология и культ агрессивной маску-линности, готовой при решении любых проблем апеллировать прежде всего к силе, везде и всюду имеет свой сексуальный компонент. Мужская сексуальность очень часто содержит в себе элементы условной или реальной агрессии: мужчина должен "взять", "завоевать" женщину, сопротивление возбуждает его. Такие фантазии широко представлены в мужском, особенно подростковом, эротическом воображении. Как писал Лев Толстой, "когда мальчик шестнадцати лет читает сцену насильст-вования героини романа, это не возбуждает в нем чувства негодования, он не ставит себя на место несчастной, но невольно переносится в роль соблазнителя и наслаждается чувством сладострастия".[286]

Несколько десятилетий тому назад, когда в СССР еще не было никакой эротической литературы, группу студентов спросили, какие художественные произведения сильнее всего задели их эротическое воображение. Пальму первенства получила сцена группового изнасилования из "Тихого Дона" Михаила Шолохова. А ведь там нет ни деталей, ни смакования...