Сексуальная революция.

Наш специалист по этике, который привел нас туда, где он хотел нас видеть, с торжеством спросит, считаем ли мы теперь, что требования, автоматически следующие из нашей первой серьезной посылки откровенного сексуального воспитания, выполнимы в существующем обществе, отдаем ли мы себе в этом отчет и считаем ли все это желательным. И снова он с полным основанием добавит, что хотел всего лишь доказать нам: необходимо оставить все как было, то есть сохранить воспитание, отрицающее сексуальность, сохранить вытеснение сексуальности, неврозы, половые извращения, проституцию и венерические заболевания, если, как он ожидает от нас, будут оставлены в неприкосновенности высокие ценности брака, целомудрия, семьи и авторитарного общества.

Иной фанатик полового просвещения вслед за этим обратится в бегство, и это будет более честное и сознательное действие, он скорее поймет свою подлинную точку зрения, чем тот, кто, чтобы не утратить ощущения своей прогрессивности, примется упорствовать, утверждая, что все это-де преувеличено, что половое просвещение вовсе не может вызвать таких последствий, оно вовсе не столь важно. Но теперь спросим мы: к чему же тогда все усилия?

Отдельная родительская пара может строить воспитание своих детей в соответствии со своими вкусами и убеждениями. Однако при этом родителям надо будет ясно сознавать, что, осуществляя последовательное, научно обоснованное половое воспитание, им придется отказаться от многого, что они привыкли высоко ценить в отношениях с детьми, например от привязанности к семье, выходящей далеко за рамки периода полового созревания, «порядочной», в соответствии с современными понятиями, половой жизни детей, от влияния на решения, имеющие жизненно важное значение, хорошего — опять-таки в соответствии с современными понятиями — замужества дочери и от многого другого. На это решатся, надо думать, немногие родители. А если и решатся, то им придется подумать и о том, что они, занимая такую позицию, подвергают детей опасности тяжелого конфликта с существующими общественным строем и моралью, даже если — что возможно — такая позиция позволяет избежать невротических конфликтов.

Тот же, кто, испытывая недовольство обществом, полагает, что ему удастся с помощью крупномасштабного воздействия в области полового воспитания, например используя школы, потрясти устои существующего порядка, скоро почувствует, что у него могут отнять возможность дискутировать о приемлемости его метода изменения общества. Эту возможность могут отнять как с помощью лишения средств к существованию, так и с помощью гораздо более жестких мер (психиатрия или тюрьма).

Нам не надо здесь приводить доказательства того, что общественный слой, материально заинтересованный в существовании нынешнего строя, терпит и даже поощряет реформистские стремления, представляющие собой малозначащие игры. Он, однако, сразу же ожесточится и пустит в ход все имеющиеся у него средства, чтобы помешать осуществлению серьезных замыслов, цель которых — нарушить прочность его материального существования и неприкосновенность его духовных ценностей.

Я убежден, что половое воспитание создает в высшей степени серьезные проблемы, чреватые гораздо более тяжелыми последствиями, чем ошибочно полагает большинство приверженцев сексуальной реформы. И как раз поэтому, несмотря на все средства и выводы, которые предоставила в наше распоряжение сексуальная наука, в этой сфере нет прогресса. Нам приходится бороться с могущественным общественным аппаратом, который до поры до времени осуществляет пассивное сопротивление, но при первых же серьезных стремлениях с нашей стороны перейдет к сопротивлению активному. И все колебания и осторожничанье, вся нерешительность и склонность к компромиссам в вопросах полового воспитания объясняются не только вытеснением сексуальности из собственного сознания, но и страхом оказаться в серьезном конфликте с консервативным общественным строем.

В заключение приведу два типичных случая из практики сексуального консультирования, которые должны показать, что врачебная совесть заставляет принимать меры, находящиеся в диаметральном противоречии не только с консервативной моралью, но и с сексуальной реформой охарактеризованного типа.

Первый пример. В консультационный пункт робко и боязливо входят 16-летняя девушка и 17-летний юноша, оба крепкие и хорошо развитые. После долгих уговоров юноша задает вопрос, действительно ли вредно жить половой жизнью раньше 20 лет.

— Почему ты думаешь, что это вредно?

— Это говорил нам руководитель нашей группы "Красных соколов" (социал-демократическая молодежная организация в Австрии. — Прим. пер.), и так считают все, кто у нас говорит о половом вопросе.

— Так у вас в "Красных соколах" говорят об этих вещах?

— Конечно, мы все ужасно мучаемся, но никто не набирается смелости высказаться открыто. Теперь группа ребят и девушек вышла из нашей секции и основала свою группу, потому что они не ладили с руководителем группы. Он ведь все время говорит, что половой акт вреден.