Сексуальная жизнь Катрин М. (сборник романов) (ЛП)

И только отнесенная этой центробежной силой на периферию событий, я смогла сделать важнейшее открытие: никогда наслаждение не было для меня таким сильным, как в первый раз — не в первый раз занятий любовью, а в момент первого поцелуя, более того, по зрелом размышлении я пришла к выводу, что мне вполне достаточно первого объятия. Разумеется, встречались и исключения, но обычно, даже если продолжение было приятным, оно было чем-то вроде пирожного без ягодки, стаканчика из-под съеденного мороженого или взгляда на прекрасную, но тысячу раз виденную картину. А если кому-то удавалось застичь меня врасплох, упоение было неописуемым. Именно с такими случаями связаны мои наиболее четкие воспоминания о сильнейших оргазмах. Вот я шагаю по ночному холлу огромного «Интерконтиненталя» в компании элегантного и благовоспитанного сопровождающего, моего верного помощника в двухнедельном странствии по чужой стране, который, пожелав мне спокойной ночи, вдруг хватает меня за руку, притягивает к себе и жадно целует: «Жди меня завтра утром в твоем номере». Где-то в нижней части живота начинаются спазмы, судорога скручивает желудок, и я, спотыкаясь и стараясь держаться по возможности прямо, начинаю движение в сторону далеких фигурок, виднеющихся за стойкой администратора. Или вот другой случай: ковер, развалившиеся где попало гости, среди них хозяин дома — немного навеселе; я приземляюсь на ковер на бреющем полете неподалеку, и он, ухватив меня за ворот свитера и притянув к себе, начинает целоваться длинным киношным поцелуем, поворачивая мою голову то влево, то вправо. Нужно отметить, что собравшиеся в тот вечер гости никак не намеревались закончить дело оргией — жена хозяина вела светскую беседу в соседней комнате, а один из приглашенных, случайно оказавшийся неподалеку, глядел на нас с совершенно ошарашенным видом. Вот еще: посещение выставки «Последний Пикассо» в Центре Жоржа Помпиду в компании Брюно, отношения с которым отличаются крайней нестабильностью и непостоянством. Подойдя поближе к одной из картин, я упускаю его из поля зрения, и присутствие теперь невидимого Брюно становится максимально интенсивным, почти физически ощутимым, и в этот момент меня настигает короткий, но отчетливый секреторный выстрел между ног. Я продолжаю осмотр экспозиции, чувствуя, как намокшие колготки при ходьбе поочередно липнут то к губам влагалища, то к припухшей внутренней стороне бедер. Таким образом, моя жизнь оказалась разделена на две части: до той памятной оргии, во время которой я впервые осталась одна, и после. Первая половина прошла в известном равнодушии к тому факту, что первоначальное сильнейшее ощущение удовольствия теряло остроту при продолжении ласк и была отмечена полным нежеланием сделать малейшую попытку исправить положение, тогда как во время второй я, отчетливо осознав быстротечность и эфемерность упоительных секунд, стала надеяться, что трепет невидимой пружины, сжимающейся в какой-то неопределимой точке живота, и та самая знаменитая волна, которая ее в конце концов разжимает, смогут повториться и в более продвинутой стадии любовных отношений.