Сексуальная жизнь Катрин М.

Инициатор обреченного на провал фотосеанса в моем кабинете был некоторое время моим любовником. Он назначал мне встречи — в отелях квартала Гобеленов или в пустующей квартире неподалеку от Восточного вокзала, от которой у него были ключи, — в немыслимые для того, кто хоть как-то ограничен в жизни каким-либо расписанием рабочего дня, часы, например между одиннадцатью и полуднем или с пятнадцати тридцати до шестнадцати тридцати… Уже за день до намеченной встречи мое влагалище становилось чрезвычайно капризным и чувствительным и нередко вибраций сиденья в вагоне метро было достаточно, чтобы сделать поездку невыносимой, и мне приходилось выходить на несколько станций раньше и для успокоения чувств шагать до точки назначения пешком. Этот мужчина лизал меня бесконечно долго. Его язык обладал способностью то двигаться чрезвычайно нежно и деликатно, осторожно раздвигая каждую складку и проникая в самые потаенные уголки, то вдруг осуществлять широкие лижущие движения — в такие моменты мне в голову приходил образ бестолкового щенка, — покрывая всю поверхность разверстого влагалища, и тогда нестерпимый зуд превращался в мучительное, жгучее желание — чтобы его член навсегда запечатал это отверстие между моих ног. Когда же наконец он входил в меня — его член отличался такой же нежностью и деликатной тщательностью, как и язык, и точно так же не оставлял незаполненным ни одного миллиметра плоти, — испытываемые мной ощущения никогда не достигали тех умопомрачительных высот, на которые меня уносил его искусный язык.

Принимая во внимание значительные расстояния, которые необходимо было преодолеть за относительно небольшое время, чтобы успеть на свидание, нет ничего удивительного в том, что иногда кто-то из нас опаздывал, а иногда и не приходил вовсе. Оказываясь в положении ожидающей, я полностью лишалась способности к осознанным действиям, укладывалась на кровать, свесив ноги, и думала о том, что мучительное, дикое желание превратилось во вбитый мне между ног острый кол и я останусь пригвожденной им к этому матрасу навсегда. Это было нестерпимое гнетущее чувство, оно мешало мне заниматься делами, звонить по телефону, встречаться с людьми и принимать — или не принимать — важные решения. Возможно ли жить нормальной жизнью до нашей следующей встречи, как будто ничего особенного не случилось? Острое желание превращало меня в беспомощную куклу с раздвинутыми ногами, повешенную на гвоздь в темноте и не способную двигаться самостоятельно. К счастью, этот — всегда латентно присутствующий, чутко дремлющий и готовый проснуться при малейшей возможности — паралич никогда не длится долго. Хочу я того или нет, но дверь моего рабочего кабинета обладает магической силой, и вне зависимости от количества жидкости, выделившейся у меня между ног (а также, шире, вне зависимости от любых случившихся со мной событий) я обладаю счастливой способностью с головой погрузиться в работу с такой же легкостью, как в пучины наслаждения.