Сексуальная жизнь сиамских близнецов

от тебя нет вестей уже несколько недель! Мы тут с ума посходили от беспокойства! Если прямо сейчас ты не ответишь, я звоню в местную полицию и покупаю билет на самолет в Майами. Послушай, деточка, я не знаю, в какие игры ты решила с нами поиграть, но мы с отцом ужасно переживаем и страдаем! ПОЗВОНИ МНЕ! НАПИШИ МЕЙЛ ИЛИ СМС!

Мама

БЛЯДЬ! ДУРА НЕСЧАСТНАЯ, ВСЕ ДОЛЖНЫ БЫТЬ У ТЕБЯ ПОД КОЛПАКОМ!!!

Кому: mollyrennesorenson@gmail.com

От: lenadiannesorenson@thebluegallery.com

Тема: С меня хватит

Мама,

я потеряла телефон и пока не купила новый. Но я не отвечала не поэтому. Я не отвечала потому, что меня достал твой ЁБАНЫЙ БРЕД.

НЕ ПРИСЫЛАЙ МНЕ ПО ПОЧТЕ ЭТОТ КАЛ, КОТОРЫЙ ТЫ НАЗЫВАЕШЬ «ЕДОЙ», Я ЕГО ВСЕ РАВНО СРАЗУ ВЫБРАСЫВАЮ. ОН МНЕ НЕ НУЖЕН. ТЫ ХОЧЕШЬ УМЕРЕТЬ ОТ ПЕРЕЕДАНИЯ, ПОТОМУ ЧТО У ТЕБЯ ДЕПРЕССИЯ, ПОТОМУ ЧТО ТВОЯ ЖИЗНЬ И ТВОЙ БРАК – ПОЛНОЕ ГОВНО.

НУ И ПРЕКРАСНО.

НО НЕ ЛЕЗЬ ТЫ КО МНЕ!

ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ОБЩАТЬСЯ, ПРЕКРАТИ НЕСТИ ЭТУ ПРИТОРНУЮ, ПАССИВНО-АГРЕССИВНУЮ ЧУШЬ. МНЕ НАДОЕЛО ИГРАТЬ ДЛЯ ТЕБЯ РОЛЬ МАМОЧКИ. ПОРА УЖЕ ПОВЗРОСЛЕТЬ!

У меня все в полном порядке – на самом деле даже лучше, чем когда-либо. Я регулярно хожу в зал, занимаюсь с ВЕЛИКОЛЕПНЫМ тренером, худею и с нетерпением жду возможности снова взяться за работу. А еще я никогда не чувствовала себя так хорошо, потому что наконец высказала тебе все, что хотела высказать все эти годы.

Л

30 Человек, укушенный барракудой

Мало мне одной толстой Соренсонихи, теперь вторая жирная тварь из этой миннесотской жопы будет портить мне жизнь! Обложили, лузерши! А еще Мишель меня кинула; задергалась чего-то, грозит полицией и адвокатами, сменила мейл. Все, что от нее осталось, – соренсоновские Утренние страницы, черт бы их побрал!

На улице тепло, но сыро после ливня. На мне джинсы с начесом, ремень с заклепками и черная майка. Волосы распущены, из аксессуаров – цепочка с золотым сердечком и такой же браслет. Нацепила, потому что это – его подарок.

Из-за него я и начала зависать в этом жутком подвальном баре для одноклеточных на задворках между Вашингтон и Коллинз. Сейчас здесь почти никого, только двое чуваков играют в бильярд и, собственно, он – на своем привычном месте. Да, это Джон Паллота: сидит у стойки, болтает с татуированной барменшей. Небритая щетина, осоловевший взгляд и уже заметное пивное брюхо. Страшно подумать, но еще год назад он был одним из самых классных мужиков, которых можно встретить за всю жизнь. Знаменитая улыбка, правда, пока на месте – глубокая, вкрадчивая, от которой меня кроет даже сильней, чем раньше, причем до такой степени, что я жалким инстинктивным движением поправляю волосы. Джон быстро оглядывает мои украшения, а я секунду смотрю ему прямо в глаза: между нами проносится целый вихрь усталости, боли и былого счастья. Я к таким излияниям оказалась не готова. На Саут-Бич вообще не очень-то принято показывать свои чувства. Я так ошалела, что заказываю водки и воды с газом.

После нескольких дежурных фраз разговор, как всегда, возвращается к его несчастью. Мы с недавних пор снова стали общаться, потому что у нас теперь общий враг – Квист, который на выборах нахлобучил Торпа.

– Суд по компенсации ничего не даст. – Джон качает головой; в его колючих прядях стало еще больше седых волос. – Большой бизнес, че, все схвачено. Компания взяла этого гондона Квиста консультантом. – Джон вертит в руке стакан с двойным «Джек Дэниелсом» без льда и несколько секунд медлит, будто хочет замерить силу, которая его притягивает к бухлу.

– Ты остался жив, Джон, это главное. – Рука сама опустилась на его руку. – Ты такой же классный как и был.

Как обычно, он меняется в лице, будто его запульнули в космос на миллионы километров от Земли. Или на несколько километров к северу отсюда, на берег Атлантики в Делрей-Бич.

– Знаешь, у меня до сих пор в ушах стоят крики тех, кто там купался и загорал. До сих пор я будто барахтаюсь на этом мелководье и, превозмогая боль, пытаюсь понять, что это такое, и тут облако крови выстреливает, как ядерный гриб, в воду прямо передо мной. Я опускаю взгляд и вижу у себя между ног жуткие глаза этой ёбаной барракуды.

Джон вздрагивает и с горечью фыркает. Барменша немного отползает назад и делает вид, что смотрит телевизор.

Близняшки Уилкс дали согласие на операцию, которую должна провести специальная группа хирургов; те уверены, что смогут разделить сестер.

– Когда я была ими беременна, нам сказали, что можно сделать аборт, – объясняет Джойс Уилкс, – но мы решили, что это не наш вариант. Господь решил, что Аннабель и Эми будут такими, и раз Он так захотел, значит так тому и быть. Потом нам предлагали разделить их, пока они были в младенческом возрасте, но мы тоже отказались. Слишком большой был риск.