Сексуальная жизнь в Древнем Риме

Вероятно, отец имел представление о ее истинной натуре. Так или иначе, он долго искал ей подходящего супруга, примеривая на эту должность нескольких родственников из всаднического сословния. Наконец, он сделал выбор, – явно под влиянием Ливии, понимавшей, что пришло время выдвигать наверх своего сына, – и Юлия вышла замуж за пасынка императора, Тиберия. С политической точки зрения такой брак имел много оснований, но с точки зрения совместимости мужа и жены был абсолютно нереален. Уже немало лет Тиберий прожил в счастливом браке с внучкой Аттика (известного ростовщика, друга Цицерона). У него уже был один ребенок, ожидался и второй. И вот его заставляют подчиниться государственным интересам – или, точнее, амбициям матери и отчима. Он был вынужден расстаться с любимой женой и стать супругом женщины, которую презирал. Как сообщает Светоний («Тиберий», 7), Юлия еще во время брака с Агриппой строила глазки юному, красивому и интересному Тиберию, но тщетно пыталась совратить его. Легко себе вообразить, что эта молодая, известная, красивая и похотливая дочь императора думала о человеке, который осмелился предпочесть ей дочь какого-то ростовщика. Тем не менее, поначалу его брак с Юлией казался вполне счастливым.

Вскоре у них родился сын, умерший в младенчестве. Вероятно, после этого семейная жизнь очень быстро совершенно расстроилась. Юлия открыто ненавидела мужа и все меньше и меньше заботилась о своей репутации и своем положении. Она полностью отдалась удовольствиям в соответствии со своими истинными склонностями. Вскоре Тиберий обо всем узнал и навсегда покинул жену (Светоний. Тиберий, 7). Он даже удалился в добровольное изгнание. Его отправляли на подавление восстания в Армении – очевидно, к великой радости Юлии и ради возвышения его основных соперников, мальчиков-принцев Гая и Луция. Но Тиберий разгадал интригу; он внезапно объявил, что из-за болезни не сможет выполнить приказ императора, и попросил отпуск, чтобы пожить на отдаленном острове, где сможет спокойно заниматься. Очевидно, однако, что основная причина для отъезда Тиберия на Родос заключалась в его желании расстаться с неверной и враждебной женой. Даже Тацит, смертельный враг Тиберия, справедливо говорит о его несчастливом браке («Анналы», vi, 51): «Но в особенно трудном положении он оказался после заключения брака с Юлией, распутство которой был вынужден или терпеть, или бежать от него». Август не понял истинную причину добровольного изгнания своего пасынка и воспринял его как личное оскорбление (Плиний. Естественная история, vii, 45 [46]). Тиберий надолго лишился его расположения.

Светоний так повествует о решении Тиберия («Тиберий», 10): «В расцвете лет и сил он неожиданно решил отойти от дел и удалиться как можно дальше. Быть может, его толкнуло на это отвращение к жене, которую он не мог ни обвинить, ни отвергнуть, но не мог и больше терпеть; быть может, желание не возбуждать неприязни в Риме своей неотлучностью и удалением укрепить, а то и увеличить свое влияние к тому времени, когда государству могли бы понадобиться его услуги… Он просил отпустить его, ссылаясь лишь на усталость от государственных дел и на необходимость отдохновения от трудов. Ни просьбы матери, умолявшей его остаться, ни жалобы отчима в Сенате на то, что он его покидает, не поколебали его; а встретив еще более решительное сопротивление, он на четыре дня отказался от пищи. Добившись наконец позволения уехать, он тотчас отправился в Остию, оставив в Риме жену и сына, не сказав ни слова никому из провожавших и лишь с немногими поцеловавшись на прощание». Далее Светоний рассказывает, что он тихо жил на Родосе как частное лицо. В сущности, он был глубоко уязвлен и, будучи гордым римлянином, старался забыть о своем чудовищном разочаровании.

После отъезда Тиберия Юлия пустилась во все тяжкие. По словам Макробия, в 38-летнем возрасте «она думала, что если бы вела себя рассудительно, то уже превратилась бы в старуху». Кроме того, ей по-прежнему приходилось играть роль гордой дочери императора – и в этом она напоминала отца, от которого унаследовала столько черт, ставших для нее гибельными. Макробий рассказывает, что однажды пожилой знатный человек упрекнул Юлию в чрезмерной роскоши ее стола и дома, приведя в пример умеренность ее отца; она гордо ответила: «Пусть мой отец иногда забывает, что он император, но я должна помнить, что я – дочь императора». Тот же автор подчеркивает ее «мягкий и гуманный характер и ее широкие взгляды на нравственность, благодаря которым она завоевывала расположение всюду, где не было известно о ее похотливости». Штар весьма справедливо говорит (Указ. соч.): «Таково было римское общество эпохи Августа, и таким оно предстает перед нами в своем изысканном цветке, принцессе Юлии, – сочетанием противоположных элементов: тончайшая культура и грубейший материализм, чарующая физическая красота и разнузданная чувственность, блестящая эстетическая утонченность и циничная аморальность».