Сексуальное учение Белой тигрицы Си Лай

Мой отец спросил, действительно ли это традиционные духовные практики или просто очередная группа людей, помешанных на сексе и прячущихся под покровом даосизма. Я хорошо помню смех даоса и его ответ:

—Традиционные? Более чем. Но эти люди так же весьма скрытны, и их непросто выманить на поверхность.

Мой отец спросил о том, можно ли узнать об их методах. Даос резко ответил:

— Мужчине очень опасно смотреть в рот Тигрицы.

Затем отец произнес фразу, которая заставила меня усомниться, его ли я слышу, потому что он всегда старался быть правильным и благородным:

—Мы с женой очень хотели бы познакомиться с этой женщиной, потому что давно уже намереваемся начать практики этой ветви даосизма.

Даос ответил:

— Да никто бы не отказался. Но знакомство с ней равносильно прикосновению к усам тигра. Это безопасно, лишь когда она умрет.

Они оба засмеялись, и в этот момент мама прервала обсуждение, принеся в комнату чай.

Я надеялась, что они будут говорить еще о сексе, но мама позвала меня и попросила помочь поставить на стол тарелки, поэтому больше я ничего не услышала.

Когда я жила в Америке, в последний год обучения в колледже я стала изучать даосизм, особенно природную медицину и философию, интерес к которым я унаследовала от отца. К счастью, я встретила доктора Чэня и мне удалось стать его ученицей.

Я училась у него больше года, и мы стали очень хорошими друзьями. Когда он уезжал куда-то на неделю, то просил меня помочь ему по работе, пока его не будет; для этого я могла использовать его компьютер и студию. Я всегда была рада помочь ему, особенно в работе, касавшейся книг, потому что для меня это означало доступ к той литературе, которую никто больше в глаза не видел Однажды вечером я задержалась допоздна, печатая какие-то научные материалы, но устала и решила сделать перерыв. Мое любопытство было чрезмерным, и я стала просматривать его файлы. На самом деле однажды на его столе я увидела документ, содержавший информацию о лечении травами для женщин. Я хотела найти его и просмотреть. Но вместо этого я наткнулась на пачку документов, присланных с Тайваня. Любопытство затмило здравый смысл, и я открыла ее. Оказалось, что там лежало письмо от женщины по имени госпожа Линь, а так же документ под названием «Бай Ху» («Белая тигрица»), написанный каким-то американцем. Я стала увлеченно просматривать страницы, чтобы убедиться, что это именно то, о чем я думала.

Я взяла огромную кипу бумаги и села на диван, чтобы прочитать ее. Чем больше я читала, тем меньше верила, что речь шла именно о том, о чем говорили мой отец и учитель даосизма. Как такое могло быть? Как доктор Чэнь мог знать об этом? Он никогда ни о чем таком не говорил. И поскольку мы, казалось, близко дружили, я почувствовала, что он не полностью мне доверяет. Однако я также чувствовала себя виноватой, что читала рукопись без его разрешения. Невзирая ни на что, я читала до четырех утра и заснула прямо на диване.

В оставшиеся дни его отсутствия я не находила себе места, думая о том, как поступить. Я решила прямо спросить его, могу ли я изучать практики Белой тигрицы, но вот как к этому подойти? Говорить ему или не говорить о том, что я из любопытства залезла в его документы и нашла ту пачку? Если бы я ему сказала, он мог бы разозлиться и вышвырнуть меня вон и тогда бы я ничему не научилась. Если бы я ничего не сказала, то уж точно не узнала бы ничего нового.

В тот день, когда он должен был вернуться, я сидела и плакала над этой дилеммой. Мне ужасно хотелось научиться всему этому, но я знала, что рискую потерять единственного человека, который может стать моим учителем. В сознании теснились самые странные варианты решения моей проблемы. Я думала, что, может, стоит поплакать и попросить прощения, чтобы он надо мной сжалился и не слишком разозлился. Или, возможно, стоило упомянуть Белых тигриц и вести себя так, как будто я все об этом знаю, и очень удивиться, если бы он сказал, что тоже знает. Однако ничего из того, что я придумала, сработать просто не могло. У меня не было выхода. Я оказалась в тупике.

Тем вечером он вернулся и зашел в студию, чтобы оставить там кое-какие вещи. Я сидела там и печатала. Мы поздоровались и стали разговаривать о его поездке и о том, как шли дела у меня.

Через десять минут он подошел и сел рядом со своим рабочим столом, потирая подбородок, как обычно делал перед тем, как сказать что-то такое, что тебе не особо хочется услышать.

Итак, — произнес он, — какие мысли у тебя зародились после чтения документов о Белой тигрице?

Ой! — вскрикнула я. — Вы знаете?

Конечно, — ответил он. — Я все оставил в своей картотеке и знал, что ты это найдешь. Ты самая любопытная из моих студенток.

Он долго смотрел на меня и наконец сказал: