Секта

Путь арестанта был ясен до мелочей, каждая из которых острой болью отдавалась в сердце начальника тюрьмы.

Выйдя из камеры, — кто открыл замки и отключил сигнализацию? — беглец каким-то образом — кто отпер зарешеченные двери? — попал на верхний этаж, где находились мастерские. Отсюда через окно он забрался на крышу и прополз по карнизу вдоль всего фасада до угла, за которым его ожидала натянутая веревка. И вновь тяжелый вопрос: кто смог пронести на территорию тюрьмы трос, подняться с ним на крышу и закрепить в нужном месте, не будучи обнаруженным при этом охраной?

Ответ напрашивался единственный: свои, свои, свои.

В предвидении грядущих неприятностей тюремная администрация буквально встала на уши. Сам факт, почти беспрецедентный, и способ побега усугублялись еще и послужным списком обитателя камеры 922.

Терентий Гаврилович Гладких пользовался в уголовном мире грозной славой. Иначе как Ликвидатор, его и не называли. И это не было обычной кликухой, а скорее констатацией непреложного факта. Безжалостный, хладнокровный убийца, беспощадный и точный, как механизм, Ликвидатор наводил ужас не только на воров в законе и воротил бизнеса, но и на судей. Он убивал по заказу, совершенно не интересуясь личностью жертвы. Получив свои сто тысяч долларов, Гладких мог вогнать пулю в кого угодно, даже в министра МВД или в Генерального прокурора, но таких заказов почему-то не поступало. Сам в прошлом работник милиции, он не пощадил бы и бывших сослуживцев, сунься они к нему в машину, как сделали это на свою беду двое гаишников на Рублевском шоссе. Еще троих милиционеров Гладких застрелил возле Тушинского рынка.

В отделении, где он начал карьеру, выделялся особой жестокостью, что, само собой разумеется, сходило ему с рук, пока не дошло до убийства. От тюрьмы удалось отвертеться, но с погонами пришлось расстаться.

Рифма возникла здесь не случайно. Покинув ряды МВД, будущий Ликвидатор предложил свои услуги авторитетам, с которыми давно поддерживал тесный контакт. Это был тот редкий случай, когда мент не только принимается как свой в доску, но и удостаивается коронования.

Об этом даже песню сложили во Владимирском централе, куда Гладких загремел на восемь лет за разбойное нападение на инкассатора.

И куда ему, мусору, деться,
Коль пришлось замочить своего?
От тюряги решил отвертеться…

Возглавив одну из действовавших в Подмосковье группировок, он начал беспощадную войну с конкурентами, поставив перед собой задачу наполеоновского масштаба — овладеть столицей, но встретил дружный отпор со стороны Авдея, временно объединившегося с чеченцами.

Потерпев поражение, Гладких занялся индивидуальным террором. В милицейском мире его пули частенько ложились в «молоко», но на новом поприще он наверстал упущенное и достиг снайперской точности. Достоверно известно, что он собственноручно положил воров в законе Сифона и Полюса. Уже находясь в СИЗО, взял на себя еще несколько громких убийств, включая Квантришвили. На сходке авторитеты единогласно осудили ею на смерть, но Ликвидатор был неуловим и продолжал охоту, оспаривая венок Робин Гуда у Авдея, возненавидевшего мента-оборотня лютой ненавистью. За его голову уголовный конвент назначил крупную премию.

Нижний мир действовал по образцу верхнего, ибо они дополняли друг друга, как небесные выси и глубины земли.

Взяли Ликвидатора в Снегирях, в правительственном Доме отдыха, где он под чужим именем отлеживался после тяжелого ранения в позвоночник. Прознав, что его враг надолго обосновался в «Матросской тишине», Колян Авдеев не пожалел денег, чтобы до него дотянуться, но не тут-то было: Ликвидатора охраняли почище бывшего вице-президента, которому тоже пришлось попробовать местной баланды. Проведя столь непозволительную параллель, неугомонная «Кость» угодила пальцем в небо. Ни о какой баланде и речи быть не могло. По крайней мере Терентию Гавриловичу блюда приносили из ближнего ресторана «Уют», к нему ежедневно наведывались врачи, а курс физиотерапии он проходил в тренажерном зале, где накачивали мускулы охранники.

В задушевных беседах со следователями Гладких, видимо, тянул время, приписывая себе то одно, то другое нераскрытое преступление. Насколько оправдала себя такая нехитрая тактика, мог теперь судить обескураженный начальник тюрьмы.

Он знал, какой режим создали его подопечному и, по меньшей мере, догадывался, какие силы организовали охрану. В общей камере Гладких не прожил бы и двух дней.

По неписаной традиции, начались поиски стрелочника. Согласно графику дежурств, незавидная, но необыкновенно важная эта роль должна была достаться младшему сержанту Репкину, но тот, как сквозь землю провалился, а то и вовсе дематериализовался. Нет его, и все тут: ни на службе, ни дома. А ведь был! И не только был, но, как тут же выяснилось, пришел в тюрьму одновременно с Ликвидатором. Гладких в одиночку, а этот коридорным в службу режима — вот и вся разница. В один день пришли, в один и ушли, словно близнецы-братья.