Секта

Стоит Китайцу пальцем пошевелить, и вместо того чтобы копаться в грязном белье, они воспоют ему осанну. И есть, за что. Народ должен знать своих наиболее замечательных представителей. Не важно, что уголовник. Бывшие уголовники заседают в Думе, учат жизни по телевидению. Такой век! Развивается человечество, не стоит на месте. Возьмем искусство, Древнюю Грецию, например. Сегодня три знаменитые грации — проститутка, нимфонка и лесбиянка. Так что лучше не выступать насчет уголовника. Достаточно одного звонка по радиотелефону, чтобы любой, за ничтожным исключением, московский банк предоставил Китайцу кредит на несколько миллионов.

Этим и только этим определяется истинная значимость.

Не приходится удивляться, что вокруг Нефедова вновь поднялась суета. Опять приглашают «короля» володеть, как некоего незаменимого варяга. Править зовут землей, что велика и обильна, но никак не дождется порядка. Теперь уже сам начальник государственно-правового управления мэрии получает санкцию на встречу с матерыми волками и по всем канонам нынешнего этикета созывает «круглый стол».

И, вторя послам, соблазнившим некогда ярла Рюрика, звучит единоустная мольба: «Верните Колю Авдеева, верните в Москву Китайчика. Он наведет порядок. Он станет центром, вокруг которого сплотятся организованные и сильные, он передушит всю эту мелочь, которая устраивает стрельбу на улицах, а вы будете точно знать, с кем вы имеете дело — с одним сильным хозяином»[7].

Что ж, каждое время действительно выдвигает своих героев. Когда Авдеева, взятого в мотеле «Лазурный», выпустили под залог — вернули, вернули Коляна! — Корнилову пришла в голову крамольная, но соблазнительная мысль: «Почему бы не выдвинуть Китайца прямо в президенты?»

До Нефедова он дотянуться не мог, но стреножить его наместника дал себе слово. Едва ли Константин Иванович осознавал это до конца, но Авдеев в его глазах воплощал наиболее отвратительные черты системы, которая была недостойна ненависти, но внушала стойкое омерзение. Она вырисовывалась уродливой химерой, где рядом с блатными мордами в семиклинках вырастали раскормленные рожи в генеральских папахах. Сруби любую, и боль почувствуют все. Стрела, приготовленная Коляну, метила в начальство, не обязательно непосредственное, но осознавалось это скорее в области чувств, эмоций. Бесполезно даже пытаться обрисовать то, что не имеет и не может иметь фигуры. Ни папах, ни кепочек, ни шляп: аморфная масса — тупая, всеядная, лживая.

Созвонившись с начальником российского отделения Интерпола, Корнилов поехал в штаб-квартиру национального центра, для которого мэрия не пожалела выделить бывший дом купца Родионова, причисленный к архитектурным памятникам.

В отличие от многих коллег по прежней службе, Сергей Платонович Невменов успел за короткое время приобрести внешне неброский, респектабельный лоск, отличающий международного чиновника. Изменилась не только манера поведения, но как будто даже и голос, утративший характерные обертоны. Он держался предупредительно и вместе с тем немножечко отстраненно, больше слушал, нежели говорил сам, легким движением бровей выражая полное понимание.

— Давно не виделись, Сережа, — преодолев минутное замешательство, по-товарищески обратился Корнилов. — Не звонишь, не появляешься… Наверное, ездить много приходится?

— Куда денешься? — Невменов пожал протянутую руку и слегка прижался щекой. Пахнуло хорошим трубочным табаком и английским одеколоном. Он и одет был, как англичанин: скромный, но дорогой твидовый пиджак, тем-но-синие идеально отглаженные брюки и галстук какой-нибудь кембриджской школы. — Живем в суете и помрем в суете. Садись, рассказывай…

— Рассказывать особенно не о чем и время у тебя отнимать не хочу. Давай сразу к делу, не возражаешь?

— К делу, так к делу, — не меняя радушно-выжидательного выражения, согласился Невменов. Пустись Корнилов в длинное повествование о своих горечах и заботах или, напротив, успехах у женского пола, он продолжал бы вести себя точно так же — благожелательно, но на расстоянии. — Буду рад помочь, чем только смогу.

— И помоги, — напрямую рубанул Корнилов. — Тем более что это входит в круг твоих прямых обязанностей. Мне нужны данные на одного известного тебе деятеля, точнее, на двух, если, конечно, второй где-нибудь засветился.

— Ты совершенно прав, — Невменов плавно склонил голову, которая, казалось, только что высвободилась из рук модного парикмахера. — Вы даете указания, мы принимаем их к исполнению. Никаких специальных запросов не нужно.

— К чему ты это? — смутился Корнилов. — Какие-то указания…

— Сперва я подумал, что ты просто хотел посоветоваться. Неофициально.

— И это тоже.

— Тогда все в порядке. Внимательно слушаю.

— Может, сразу пойдем в информационный центр? — с запоздалым раскаянием Корнилов оценил светскую непринужденность, с какой был поставлен на место.

— Зачем? Всю нужную информацию можно вывести на мой терминал. Давай, называй.

— Нефедов Владимир Лукич в настоящее время в США.