Секта

— Шифры, которыми пользуются секретные службы, тоже основываются на какой-нибудь произвольно выбранной книге.

— Здесь совсем иная система кодирования.

— Так точно, без перевода в цифровые группы.

— Пойдемте отсюда! В разговоре с ним нельзя употреблять таких глаголов, как отвечай, говори, признавайся, — широко шагая по коридору, рассуждал Кребс. — Он запрограммирован на допрос. Я совершенно случайно напал на вопрос: «Где ты находишься?». Он отмыкает одну из бесчисленных задвижек в его заблокированном мозгу. Не исключено, что такое предусмотрено. Как вы считаете?

— Полагаю, вы совершенно правы, профессор.

— Вы бы могли связаться с американцами, инспектор?

— Нет ничего проще.

— Обратите их внимание на жену, облаченную в солнце… A woman clothed with the sun. Пусть попробуют выяснить обстоятельства, при которых была нанесена татуировка у этой… Как ее?

— Патриция Кемпбелл.

— Вот именно!.. И вообще, Обердорфер, есть смысл расширить масштабы поисков. Интерпол ведь действует по всему миру?

— С некоторыми исключениями.

— Например?

— Много, профессор. Китай, Северная Корея, Вьетнам, Ирак, Иран — устанешь перечислять.

— А Япония?

— С Японией полный порядок.

— Отлично! — Широко распахнув дверь, профессор влетел к себе в кабинет, проявив прыть не по возрасту. Подскочив к письменному столу, украшенному бронзовым чернильным прибором со сфинксами и фараонами в стиле начала века, он, стоя, написал библейскую сентенцию на нескольких языках. — Пусть дадут эту даму в диадеме из звезд, эту лтошап, во все англоязычные страны. Не исключено, что где-то и отзовется. Французов тоже не грех озадачить, — подчеркнул он строку, где значилось: «Une femme envelop'ee du soleiel». — Ваш германский коллега еще здесь?

— Отбыл в Гамбург.

— Пошлите ему туда.

— На английском?

— На всех языках! «Жена, облаченная в солнце!» — Кребс с чувством продекламировал грозный библейский стих. — Не берете в счет прибывающих иностранцев? Господин Аливелиев вас ничему не научил?

— Простите, господин профессор, — повинился инспектор, словно проштрафившийся студент. — Сразу как-то не сообразил.

— А это — японцам, — Кребс тщательно выписал столбцом изящные иероглифические знаки страны восходящего солнца. — От них пошло, к ним и вернется. «И возвращается ветер на круги своя».

ВАМ ПОМОЖЕТ НЕ СОДЕРЖАЩАЯ САХАР ЖЕВАТЕЛЬНАЯ РЕЗИНКА «ДИРОЛ»

Глава тридцать седьмая Эмбрионы

В связи со смертью девятилетней Терри Кемпбелл из города Андовер, штат Массачусетс, Невменову поручили задать несколько вопросов доктору медицины Дугласу Иглмену, открывшему частную клинику в Москве.

К несказанному удивлению шефа российского отделения Интерпола, Иглмен практиковал на территории Центральной клинической больницы, принадлежавшей ранее четвертому, кремлевскому, отделению Минздрава. Громадный кунцевский комплекс и ныне обслуживал все ветви власти, включая Президента. Для первых лиц был отведен особый корпус, оборудованный линиями связи и небольшой телестудией, позволяющей в случае экстренной надобности выйти в эфир. Огороженный внутренним периметром, корпус бдительно охранялся даже в то время, когда пустовал.

В свое время именно здесь построили декорации избирательного пункта, чтобы в последний раз явить миру Константина Устиновича Черненко, которому оставалось жить считанные часы. Все честь по чести: растроганные лица членов избирательной комиссии, кабина, урна, пока только для бюллетеня, и букет цветов, уже дышавших тленом.

Но было бы ошибочно полагать, что в кунцевской ЦКБ с тех пор ничего не изменилось. Сформировавшаяся в стране политико-экономическая система, где робкие черенки демократии причудливо мутировали на стойко укорененном подвое номенклатурной державности, а капитализм образовал уродливую химеру с социализмом, наложила свой несколько карикатурный отпечаток и на режимную медицину.

Теперь попасть сюда мог, кто угодно. Не в отдельный корпус, понятно, но безусловно в отдельную палату и, разумеется, за большие деньги. На первых порах это приводило к курьезным сценам, когда в больничных коридорах встречались старые знакомые, скажем, вор в законе и городской прокурор. При этом у вора, оплатившего пребывание твердой валютой, даже были некоторые преимущества перед служителем Фемиды, которого лечили за государственный счет.

Такая звезда криминала, как, к примеру, Китаец, поправлявший здесь здоровье после недолгой отсидки, обслуживался на уровне министра или бывшего завотделом ЦК. Человек светский и обаятельный, Нефедов мило раскланивался с прокурором, шутил с генералом милиции и поигрывал в шахматишки с последним премьером коммунистического правительства.

Некоторая странность ситуации никого особенно не смущала, ибо за высоким забором ЦКБ днем и ночью шумел еще более странный город, а за его окраинами — область и уже совершенно непостижимая умом провинция со своими президентами, ханами и секретарями обкомов.