Секта Правды

Начались танцы. Моряк, с хрустом обглодав яблоко, сплюнул на пол и закурил. «Да и то верно, — думал я зло, теребя край скатерти, — где все эти поля багульника, антоновские яблоки, забившиеся по оврагам клочья тумана?»

Возле столика назойливо кружились пары, визг из динамиков резал уши. «С кем, кроме Бога, разделить одиночество?» — написал я на салфетке. «Боюсь смерти», — неожиданно просто откликнулась она. Ткнув себя пальцем, я жирно подчеркнул её признание. Но она уже отвернулась к танцующим и отстукивала ритм каблуком.

Лезло из бутылок шампанское, гудели ульи сдвинутых столов.

— Культуры обогащают друг друга, — блеснула она, скрестив колени под краповой юбкой.

«Как волк и кобыла», — захотелось возразить мне, но опять вклинилась музыка, сгрудившись, затоптался кордебалет. Солист перешёл на русский, и я позавидовал её иноязычности. «А чего я жду? — проклинал я себя. — Своих мертвецов каждый таскает сам. Это у нас они под каждой берёзой, это у нас, сколько хватит глаз, покосившиеся, незамоленые кресты.»

Она извинилась, отодвинув спиной стул, вышла. Пока я провожал её нескладную фигуру, плывшую в сизом дыму, сбоку навалился моряк.

— Не надо, браток, — заметил он с пьяной проницательностью. — Там всё проще… Тебе налить? — Он уже нависал горой, обдавая сырной пряностью. — У них и Бог вроде могилы за оградкой. Как постриженный газон.

Я махнул коньяку, накрыв рюмку пятернёй:

— А наш какой?

— Наш-то? — вздрогнул он, надкусывая лимон. — Как курган в степи. И хрен утешит… — Набычившись, обвёл зал мутными голубыми глазами. — Только Ему виднее, как нас вести.

Ресторан закрывался. Официанты подавали счета, раскрасневшиеся девицы водили по сторонам осоловевшими глазами.

«Но если бы не было горя, — думал я, — а было бы только одно беспредельное, тучное счастье, значит, не было бы и надежды. И веры бы тоже не было, и любви.»

Она вернулась лишь на минуту, уже аккуратно причёсанная, собранная. «Надо выбросить», — кивнула на листки, и я почувствовал, как съёживается её душа. Я свернул бумагу корабликом и отправил щелчком к мусорному ведру.

Мы вышли в вестибюль. По улице босыми ногами шлёпал дождь. «Испорченный вечер», — извинился я, подавая пальто. Она не обернулась и быстро зашагала во тьму.

ИСТОРИЯ В ПЯТИ ЛИЦАХ

Промокнув затылок, человек с редкими усами взмахнул платком, и через мгновенье всё было кончено. «Пробил час отмщения, и я излил свой гнев!» — высморкался он себе под ноги посреди гробовой тишины. А виной всему стал

КУРЬЕР

Жизнь постоянно обманывала Галактиона Нетягу: в ней не случалось того, о чём он мечтал, не случалось и того, чего опасался. Садясь в скорый «Барнаул-Москва», он протиснулся мимо курившего в проходе плечистого мужчины и подумал, что всё позади.

Но всё только начиналось.

За окном плыла тайга, вагон с грохотом катил по рельсам, и моложавая попутчица, прикрывшись зеркальцем, красила губы. До ближайшей станции можно было пересказать не одну жизнь, но разговорились лишь к вечеру.

— Во всём нужен опыт, — держа ноги на чемодане, крутил рюмку Галактион. — И детей делать — тоже. Замечали, верно, что младшие братья, как в сказках, гладкими выходят, а старшие — тяп-ляп, будто топором рубили?

Лицо у Галактиона было в шрамах. Казалось, они достались ему от рождения, как нос или уши. Он ткнул себя в грудь:

— Так вот я — старший. Женщина улыбнулась.

Шрамы украшают мужчину, — подобрала она юбку. И кокетливо отогнув мизинец, достала сигарету.

Боевые шрамы украшают самца, — щёлкнул зажигалкой Галактион, — настоящего мужчину украшают шрамы семейные.

Так вы женаты.

Отвернувшись к окну, она смотрела, как поезд обгоняет стаю галок.

— С возрастом, — заржал Галактион, — даже те, кто женат, разведены.

И понял, что допустил ошибку.

— Я вам паспорт не показывала, — надулась попутчица. — А выгляжу ещё моложе.

Раздавив окурок, она полезла в сумочку. От смущения Галактион закрыл глаза, а когда открыл, понял, что его ошибка была не первой. На него уставилось короткое дуло.

— Галактион Нетяга, вы арестованы, — холодно бросила женщина, сунув ему под нос бумагу. — Вот ордер.

Галактион посмотрел не мигая, и его глаза превратились в лезвия.

— Знакомясь с женщиной днём, мужчины думают о ночи, — прищурился он, — потому что ночь важнее.

Он заговаривал зубы. Тому, плечистому, который караулил в проходе. А сам выдавливал окно. Обезоруженная и придушенная, женщина неестественно прислонилась к боковой стенке, так что ему приходилось имитировать её голос. «Кому с нами не по пути — скатертью дорога!» — пропел он грудным контральто, когда стекло подалось, и в купе ворвался ветер. Прыгая с чемоданом в тайгу, Галактион увидел, как поворачивается дверная ручка.